"Юлия Шмуклер. Рассказы" - читать интересную книгу авторапобежал следом, принюхиваясь, словно бродячий пес.
Незамеченная, Виля осталась стоять с открытым ртом; но когда они скрылись за угол, бросилась догонять их, с искаженным от напряжения лицом, гремя коляской, гремя банками, нещадно тряся младенца, который чуть не вываливался из коляски и вынужден был держаться обеими ручками. Она добежала как раз вовремя, чтобы увидеть дом, к которому они повернули, подъезд, в который вошли, и окно, которое нахально раскрыли в раннюю весну - ах, сукины дети, сейчас прелюбодействовать будут! И не помня себя от ярости, она схватила круглый булыжник, окаймлявший прошлогоднюю клумбу, и запустила что было сил на второй этаж, в единственное полуоткрытое окно, которое и обрушилось со звоном - после чего в панике бежала, подхватив коляску, взметая полы вытертого, грачиного пальто. Дома ее начало трясти, бить изнутри, и предметы, необычайно яркие, стали бросаться вниз головой в ее расширенные зрачки. Хлебница своим розовым цветом могла довести до сумасшествия. Младенца, пронося мимо двери, она чуть не саданула о притолоку, после чего решила временно воздержаться, не брать его на руки. Эта вот трясучка и называлась ревность - ив таком состоянии не то что Дездемону удавить, весь мир можно было переукокать. Эта женщина была невероятно, безумно хороша - вот в чем заключалось дело. Самая красивая пара на свете. Любимчики, которым все можно. А нелюбимых куда? Куда нелюбимых, спрашивается? И она обратила укоризненный взор в правый верхний угол комнаты, где у нее помещались высшие силы. Угол никакого ответа не дал, но тут явился муж, злой, как черт, изгнанный Нилой с позором после истории с окном - причем эта стервь еще развратным голосом. И во всем виновата была эта дура, неизвестно откуда взявшаяся на его голову. - Ты что, - сказал он, не глядя на нее, - ополоумела совсем... Виля смотрела на него, как дети-преступники во время процесса - тревожно и с надеждой. - Надо ж все-тки соображать, - произнес он, морщась. - Ты ж все-тки не пальцами сморкаешься... У Вили пересохло в горле. Конец, ужасный конец - он никогда еще так с ней не разговаривал. Безумная мысль заметалась в ее безумной голове, достигла языка и со страху она брякнула: - Я беременна... Совершенно непонятно, откуда она это взяла, но оказалось - правильно: муж только глянул пораженно и заткнулся. Беременных женщин он уважал, любя детей, и мысль о дочке ему сразу же понравилась. - Ладно, - сказал он, - ты это... в общем, не психуй. Ну, что ты, глупая, ей-богу... Че ты ревешь-то, я не понимаю... Но она всхлипывала и заикалась, и не могла произнести ни слова - так что пришлось изрядно с ней повозиться, прежде чем она успокоилась. Его самого грыз червь - что-то там Нила поделывает со своим кинооператором. Вот баба - ни слова правды, ни одного слова правды! И на следующий вечер, екая селезенкой, он осторожно позвонил ей из автомата - как вдруг услышал, что она разговаривает хотя и капризно, но не безнадежно - нет, совсем не безнадежно - и уломавши ее в пять минут, он выскочил, возбужденный, на темную улицу, сразу же удачно схватил такси, и, сунув шоферу бумажку на чай |
|
|