"Юлия Шмуклер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

разрешения, он ее пришьет на месте, просто будет душить, пока она не
подпишет, и все.
И мама, своими руками заставившая папу узаконить отцовство, все считала
эти проклятые алименты, перемножала и делила - при полной путанице в голове
насчет детей, этических принципов и вообще, что такое хорошо и что такое
плохо. Она только знала, что хочет быть вместе с папой - а там пусть хоть
каждый год ребеночка в подоле приносит, как-нибудь разберутся.
И она говорила ему по ночам: "я чувствую, что больше тебя не увижу", а
он отвечал: "глупенькая" и всякое такое - но когда ей скоро дали разрешение
(склонность к самиздату только помогла в данном случае) и из дома в великой
суматохе стали вывозить мебель, выдирать книжные шкафы, разорять гнездо,
обнажая старые обои, старые язвы - папа, который бегал и командовал, с
трясущимися руками, стараясь не представлять себе, что будет, когда они
окончательно выметутся, тоже стал останавливать маму по разным разодранным
углам и целовать свирепо, глядя на нее отчаянно.
И в последний вечер, когда дом представлял собой кавардак из чемоданов
и ящиков, и Ревекка Ефремовна, истомленная, пошла спать в спальном мешке на
полу, Шурик решил сделать родителям, сидящим на двух чемоданах,
заключительный московский доклад, и стоя перед ними за ящиком, как за
трибуной, начал было совершенно замечательно: "Мои дорогие друзья по
автомобильному делу!" - как вдруг папа с мамой заплакали, одновременно, и
сорвали, бессовестные, все заседание.
Так что до самого конца только Шурик и сохранил деловитость и трезвую
голову, и даже в аэропорту, сидя в очереди на досмотр, умудрился написать
коллективное письмо в защиту права евреев на вывоз оборудования, каковое и
вручил папе. И когда, прощаясь, папа стал целовать его, говоря: "Ну ты,
брат, того... не забывай меня..." - Шурик тоже целовал его, как мог, но без
особого горя, и усомнился только в самый последний момент, когда вдруг
выяснилось, что в Израиле нет цирка. "Не может быть, - прошептал он,
испугавшись, - что это за страна, в которой цирка нету!" - но тут же
придумал такой замечательный проект, с такими огромными цветными куполами,
что аж сам закачался - и с облегчением прошел с бабушкой за перегородку, не
обращая внимания на папу с мамой, вцепившихся друг в друга в последнем
объятии, зная, что сейчас в первый раз в жизни полетит на самолете, и что
вся автобаза будет с ним там, на пути в Эйлат.
--------------------------------------

ВИЛЕНА
В халатике, тощенькая, как воробей, с вечно удивленным взглядом, Виля,
отстирав, отгладив пеленки, стала собирать вещи в чистку. Привычно вывернула
она карманы мужниных брюк и обнаружила: две рублевки, новенькие, с зарплаты,
ключ, завалявшийся носовой платок, бумажку с телефончиком, под которым
подписано было неровно "Нила", и наконец, два билетика в кино, маленькие,
синенькие, с оторванным контролем. Как незабудочки, невинно глядели они на
нее, хлопая глазками, свидетельствуя о том, что вчера ее муж посетил
кинотеатр "Ударник", ряд пятый, места 15 и 16 - наверняка вместе с этой
самой Нилой- а ей сказал, что пил у товарища.
Виля вздохнула тяжело - врунишка был муж и бабник. Врал он, правда, по
доброте душевной, не желая огорчать ее своими изменами; а насчет женщин -
так он любил их, как маленький мальчик любит автомобили, разных конструкций