"Юлия Шмуклер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

детский сад, куда он пошел с большим интересом и расположением, любя,
во-первых, общество, а во-вторых, нацеливаясь на большой фанерный грузовик,
который стоял там у них в песке. В первый же день какая-то девочка дала ему
вафлю, чтобы он позволил себя ущипнуть - а он-то думал, что в детском саду
просто так сладкое дают, и опростоволосился. Дальше его щипали уже безо
всяких вафель - увидели, что он растяпа и тюлень, сдачи никому не дает, да
еще и жид оказался - жид, жид, по веревочке бежит! Шурик отправился домой,
надеясь, что насчет жида это ошибка и как-нибудь оно образуется - но мама
строго сказала ему, что это правда, что они жиды, евреи, и этим надо
гордиться, а не стыдиться. И когда-нибудь, они, может быть, переедут на
жительство в государство Израиль, где одни евреи и дразниться некому - но
только это тайна. То есть, не то тайна, что в Израиле одни евреи, а что они
туда едут - потому что они еще не едут, а только собираются, и неясно, что
делать с папиным ребеночком и папой, и вообще, как жить, неясно - и пусть
Шурик лучше обратит внимание, когда читает газеты, как Израиль сильно
ненавидят и хотят уничтожить - но он не дается, потому, что евреи храбрые.
Но это тоже тайна - то есть не то тайна, что евреи храбрые, о господи, а
просто лучше ни с кем на эту тему не разговаривать, а то еще нарвешься на
стукача, и поминай как звали. Ну, это дядя такой, или тетя, которые
сообщают, о чем ты говоришь. А в детском саду надо терпеть, пока не
научишься драться, а как научишься - лупи их чем попало, защищай свою
честь, да не ладошкой, дурачок, а кулаком, вот так, и можно еще дернуть за
ногу, тогда человек падает, но главное - решительность и стремительность.
Но Шурик так испугался этой своей будущей жизни, что начал предлагать,
лучше он не будет евреем - что он, присужден к этому, что ли? И когда мама
ответила, что присужден, он начал реветь белугой, уже не слушая дальнейших
разъяснении, и остановился только от неожиданности, когда вдруг пришли с
автобазы, новый сотрудник, да такой милый, с чемоданом и в фетровой шляпе,
только что из Америки, где он лично видел конвейер Форда и старинную
Испано-Сюизу.
И на следующий день мама опять повела его в детский сад, хотя он очень
просил не делать этого, каждые пять шагов останавливался и просил - но мама
сказала, что он уже большой и должен понимать обстановку, в которой они
очутились, тем более, что другие дети годами ходят в детский сад, а он уже
через неделю не может. Но она обещала зайти пораньше - что и сделала,
только для того, чтобы увидеть, как ее любимый сын безответно лежит на полу,
а на нем, вцепившись, сидит и молотит кулаками, только что зубами не рвет,
какой-то шакаленок, который, заметив ее, метнулся и убежал. Шурик поднялся,
отряхнул штанишки и хотел было сказать что-нибудь ерундовское, для
поддержания достоинства - но вдруг увидел ее огромные глаза, которые она не
успела спрятать, кинулся к ней и зарыдал ужасно, захлебываясь, корчась,
выдавливая из себя: "За что ме... меня?" Его начал бить озноб, икота, он
страшно побледнел, и мама, перепугавшись насмерть, на руках дотащила его
домой, и с детским садом было покончено навсегда.
Вот тогда-то и пришлось призвать бабушку, которую до этого мама просить
не хотела, не желая повторения своего детства; и бабушка начала пилить их, и
грызть, и есть поедом - не по злобе, собственно говоря, а будучи так уж
устроена, чтобы во всем видеть одно худшее, непрерывно ждать беды и
подсчитывать убытки. Мамин папа, человек добрый и с юмором, как-то умел
уговаривать бабушкин макбетовский темперамент и даже звал ее "Кицик"; но с