"Юлия Шмуклер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

- Слушай,-сказал он,-кончай, я не могу больше... Через две недели
вернусь и подадим, бог с тобой.
- Обещай,-завопила жена, сверкая очами и стараясь не упустить
момент,-клянись!
- Клянусь,- сказал он и поднял чемодан.
У него была смешанная национальность; самые разнообразные предки его
имели привычку жениться на еврейках, фамилия шла от далекого немецкого
барона-Миллер, имя было русское-Сергей, и похож он был на русского
дворянина, даже одетый в обноски.
Он вышел на улицу, вдохнул осенний московский воздух, еще не холодный,
свежий, как яблоко, посмотрел на низкое черное небо, тусклые уличные фонари,
под которыми валялась разноцветная листва - Москва, Россия, душа из нее
вон! Надо же, влюбиться в такую страну-лесочки, бережочки, лагеречки... Сын
вырастет свободным человеком, спросит: "Папа, а что такое лагерь?"-"Видишь
ли, сынок, кхе-хе..." И не расскажешь, ей-богу; как-то неудобно перед
ребенком. Выходит, действительно пора ехать. Пекло там, говорят; по
холодильникам, небось, сидят... Эх, откуда эти дети на нашу голову-гнил бы
себе мирно в России, так нет...
И он почти весело вскочил на подножку автобуса, катившего в аэропорт.
Через 48 часов, в полдень, он стоял на рыжем покатом склоне, в
предгорьях Тянь-Шаня, и рядом с ним, в шортах и кедах, находилась вполне
милая исследовательница живой природы, по имени Геня Рабинович. Они стояли
так временно, отдыхая, и потом полезли еще выше, причем он взял ее за руку,
якобы для помощи-и уже не отпускал, а она, между прочим, не отнимала. Чтобы
не слишком смущать ее, он все время травил старые анекдоты, и она, простая
душа, покатывалась над ними, из чего он заключил, что ею не слишком
занимались и знакомых у нее не так уж много.
Таким манером добрались они до гребня, перевалили и очутились перед
прекрасным деревом с круглой кроной, сплошь увешанным золотыми яблочками,
как на иранских миниатюрах. Они рвали и ели эти кисленькие, приятные на вкус
яблочки, и горы стояли вокруг них грядами, синие на горизонте, с тенями и
провалами, в дымке облаков и солнечном мареве.
Он пошутил, что для рая только змия-искусителя не хватает, - как вдруг
змий деловито прополз мимо, в виде небольшого плоского ужа, сильно
помельчавший, запылившийся за последние тысячелетия. Тут только заметил он,
что все это не случайно. Что-то такое тут было.
Слишком ровным кругом лежала поляна, в центре которой находилось дерево
и, тем самым, они;
желтое солнце плавилось точно над их головами, а горы шли огромными
концентрическими кругами- опять же вокруг них, по-видимому, являвшихся в
этот момент пупом мироздания - и тогда, повинуясь скорее эстетическому
чувству, нежели желанию, он обнял Геню за плечи, глядя в ее немного
испуганные, детские глаза-так, чтобы она могла освободиться, отстраниться,
если захочет-и когда она не отстранилась, легонько поцеловал ее, и
удивился, какой вышел сладкий поцелуй, и поцеловал еще раз. И они стояли так
и целовались, невероятно сладко, не задыхаясь и не падая в любовных корчах
на траву, в тени дерева, под треньканье какой-то птицы-пока снизу не стали
кричать братья-биологи, не понимавшие, куда они могли провалиться.
С этого момента все свои дни они проводили под различного рода
деревьями, никогда не возвращаясь к тому, первому, увешанному