"Николай Шмелев. Пашков дом" - читать интересную книгу автора

прижились белки, и никто их не гонял, не убивал, наоборот, подкармливали кто
чем мог... Что-то изменилось в людях, или, вернее, что-то начало меняться в
них: он чувствовал, он знал это, только вот не мог с достаточной ясностью
сказать, что... Но не только общее зло - индивидуальное зло тоже стало вроде
бы не так очевидно, не так лезло в глаза: смягчились лица, смягчились, пусть
и не у всех, голоса, крикливое, агрессивное уродство и злоба начали
постепенно исчезать с улиц и площадей, прятаться по подворотням, забиваться
подальше вглубь, на свое место - на человеческое дно, и никто уже, во всяком
случае вслух, в открытую, не говорил, что бесчестье, предательство,
ненависть - это и есть норма и что только им и надлежит жить... По крайней
мере, так казалось тогда, в середине 60-х годов. Зря казалось? Может быть, и
зря. А может быть, и не зря - все зависит ведь от того, как и откуда
отмерять...
- Нет, ты невозможный человек, - говорила ему уставшая, измотанная
работой, транспортом, стоянием в очередях жена, когда они поздно вечером
встречались с ней на кухне и сидели вдвоем, пили чай, радуясь тишине,
установившейся наконец в доме. Ни радио, ни Ларкиной беготни, ни шаркающих
туда-сюда шагов матери, ни даже голосов и передвигаемых стульев там, у
соседей за стеной... - Где ты это все увидел? Где? Все со слезами, с мукой,
везде локти, везде кулаки, все невыспавшиеся, злые, ненавидящие друг
друга... Этого нет, того нет, там стена, здесь стена... Все черт-те как, все
через пень колоду... Это, что ли, твое смягчение жизни? Пьянство, воровство,
бестолковщина... Нищета... Ты посмотри, в чем я хожу... Знаешь, сколько раз
я эти туфли чинила? А у меня муж доцент. И сама я тоже вроде не последний
человек... Старший редактор в солидном журнале - казалось бы, для женщины
чего еще?
- Брось ты... Туфли, туфли... Ну, не хватает - давай я где-нибудь
полставки возьму... Живем же как-то... Не хуже других...
- Полставки... Сиди, полставки... Они что, даром даются, твои
полставки? Мне живой муж нужен, не инвалид... Прошляпил иную жизнь - так уж
не рыпайся тогда, не суетись... Если полставки - тогда о библиотеке забудь.
А ты без нее не можешь... Да я не против. Сиди, сколько хочешь, хорошо, что
хоть домой возвращаешься... Но что меня, по правде говоря, бесит, так это
твои эти все рассуждения о гарантиях, о смягчении жизни, о тысячелетней
русской традиции... Мол, все идет, как надо, надо только радоваться и
ждать...
- Таня, но я же историк, я действительно так думаю! Я действительно
убежден, что все идет так, как надо... Вернее, может быть, и не так, как
надо, а так, как оно только и может идти, учитывая все наше прошлое...
- Да наплевать мне на прошлое! И всем вокруг - тоже наплевать! А если
честно говорить, то и на будущее тоже наплевать! Я сейчас жить хочу, не в
следующем тысячелетии, до которого нам, может быть, с тобой и не дожить... У
нас-то с тобой одна жизнь. И половину ее мы уже, считай, прожили... Мне,
например, отнюдь не легче от того, что моя жизнь так удачно вписывается в
твою эту тысячелетнюю традицию... Я-то за что должна страдать? Я, понимаешь?
Я?
- А вот это, друг мой, вопрос, на который мне нечего тебе ответить...
И, пожалуй, это единственный вопрос, который я задам Богу, если нам все-таки
доведется когда-нибудь с ним встретиться... Аминь.
- Аминь.