"Николай Шмелев. Пашков дом" - читать интересную книгу автора

нему, так мягко, по-домашнему, как будто всегда так и было и так и должно
было быть, устроилась у него на плече, что он понял - назад ему дороги нет.
Никогда в жизни он не мог ударить никого, ни кошку, ни человека, и отнять
теперь у этой милой, славной девочки так ясно вспыхнувшую надежду? Нет, на
что другое, а на это у него никогда не хватило бы сил... В тот самый день,
когда они получали дипломы, она стала его женой... И было это, дорогие
мои, - господи, даже поверить невозможно! - двадцать пять лет назад. И
пролетели они как один день...
Пролетели... Не очень-то пролетели... Пролетели - это когда нечего
вспомнить, когда все ровное, тусклое, как длинный коридор в каком-нибудь
казенном учреждении, где от начала до конца - никого и ничего, одни таблички
на плотно запертых дерматиновых дверях... Конечно, ничего такого
сверхнеобычного в его жизни не происходило, никаких шекспировских драм и
трагедий не было, слава богу, обошлось без них, все было, в общем-то, как и
у других, по крайней мере у большинства других. Но разве события
человеческие - это обязательно война, пожар, землетрясение, чума, голод,
гибель в автокатастрофе, тюрьма, эшафот? Нет, это удел немногих, во всяком
случае - далеко не всех, большинство же рождается и умирает в своей постели,
но и им тем не менее приходится испытать в своей жизни все: радость, боль,
горечь утрат, как бы они ни были на поверхностный взгляд - но только на
поверхностный взгляд - неинтересны и мелки. И дело здесь не в мере, потому
что общей меры здесь нет, не было и никогда не будет, а в том, что каждому
из нас есть за что благодарить судьбу и каждому есть за что ее проклинать...
Что-то же придавило ему плечи, согнуло спину к пятидесяти годам, откуда-то
возникли эта лысина, этот тик под глазом, который ему иногда не удается
унять по целым дням, эти частые головные боли по вечерам, а иногда и по
утрам, особенно если меняется погода или если ночью не спалось... Многого
ведь не надо, хватит и того, что было... Да-да, того, что было... И его, и
того, что есть...
Сейчас, оглядываясь назад, он понимал, что Леля, женитьба на Татьяне,
поступление в аспирантуру - это все было по существу еще детство, милый,
легкий туман поутру, поток событий, в котором он играл какую-то подчиненную,
даже скорее какую-то созерцательную роль, будто бы все это было даже и не с
ним: появилась одна - потом исчезла, появилась другая - и осталась,
предложили аспирантуру - тоже особенно много думать не нужно было, кто же
когда отказывается от того, что само собой в руки идет? Нет, это выбирал не
он, это жизнь выбирала за него, а он лишь принимал ее выбор: так - значит,
так, иначе, наверное, и не могло быть, ты можешь радоваться, можешь
печалиться, это твое дело, но тебя, в сущности, никто ни о чем не спрашивал
и не спрашивает, и от тебя здесь не зависит ничего или почти ничего... Что и
говорить: жил как во сне...
Но, конечно, долго так продолжаться не могло. Жизнь есть жизнь, и
первый свой сознательный (и надо сказать, весьма недвусмысленный) выбор ему
пришлось сделать довольно скоро - на втором году аспирантуры, когда, сдав
кандидатские экзамены, он только-только всерьез приступил к работе над
диссертацией - о системе формирования провинциального чиновничества в Китае
в XIV-XVII веках, в эпоху династии Мин... И может быть, это-то и был
единственный по-настоящему серьезный выбор за всю его жизнь... От него-то
все потом и пошло...
На повестке дня того собрания осенью 1956 года стоял один вопрос: