"Николай Шмелев. Пашков дом" - читать интересную книгу автора

начиналось тихое столпотворение: у друзей ли, в театре, на студенческих
вечеринках, на так называемых "ночниках", которые она особенно любила - было
такое время в Москве, когда снимался на ночь какой-нибудь зал, приглашался
оркестр, продавались билеты, и можно было танцевать хоть до утра... Обычно
она входила, держась чуть-чуть за его плечом, сзади, будто прячась за него,
слегка ссутулившись и опустив глаза, - тихая, скромная девушка, ни на что не
претендующая, пришедшая потанцевать, посмотреть на людей, немного смущенная
этим ярким светом, этим обилием незнакомых лиц, готовая вспыхнуть от любого
неосторожного взгляда или слова, не знающая, куда деть шаль, куда положить
сумочку, где встать, чтобы никому не мешать... Но каждый раз ее появление
производило впечатление электрического шока: мужчины вздрагивали, начинали
возбужденно и громко говорить, женщины напрягались, губы их сжимались
плотнее, в глазах загорался стальной блеск, в воздухе сейчас же возникали
какие-то разряды, шипенье, треск, обнажались, оголялись какие-то контакты и
провода, сыпались искры, через минуту-другую кто-то уже тащил ее танцевать,
кто-то пристраивал ее шаль и сумочку, потом ее перехватывал другой, третий,
музыканты оживлялись, рявкал саксофон, карусель начинала вертеться все
быстрее, быстрее...
Ну, а он? Он? А что - он? Он гордился ею, любовался ее победным видом,
ее гордо, чуть с вызовом откинутой головой, прямой спиной, изящными, гибкими
движениями, ее столь явным успехом среди всех этих знакомых и незнакомых
людей. Ревновал? Нет, не ревновал. По сравнению с тем, что он пережил за те
годы, когда ее не было, это все было неважно, несерьезно, ерунда, мелочь, не
имевшая, в сущности, никакого отношения к ним двоим. Он-то знал, что еще на
выходе, на лестнице, она прижмется к нему, найдет губами его шею, повиснет у
него на руке, и они пойдут потом вместе, пешком, к трем вокзалам, через
ночную, тихую Москву, и он будет обнимать ее податливые, мягкие плечи, и они
будут останавливаться у каждого фонаря и целоваться, и она будет что-то
говорить ему, улыбаться, заглядывать ему в глаза, и весь этот шум, гвалт,
музыка останутся где-то там, без них, позади...
Но такие "ночники", надо сказать, были все-таки нечасты. Обычно же они,
как и раньше, просиживали вместе почти все вечера в библиотеке (теперь уже в
другом, студенческом зале), рядом, касаясь друг друга локтями и коленями,
под одной и той же зеленой лампой, изредка отрывая глаза от книги и
обмениваясь улыбкой, или взглядом, или парой фраз. Он тогда уже начинал
понемногу втягиваться в серьезную работу: выискивал какие-то книги сверх
обязательной программы, пытался читать в подлинниках китайских авторов, шаг
за шагом осваивал японский - сам, добровольно, без чьего бы то ни было
принуждения, что вызывало в ней искренний ужас и столь же искреннее
восхищение. Сама же она предпочитала беллетристику, детективы, воспоминания
про великих людей - последнее, пожалуй, больше всего: технология успеха
всегда, а тогда особенно интересовала ее...
Выходили они вместе, незадолго до звонка, ныряли в метро и ехали до
"Комсомольской". Там, на галерее, всегда возникал маленький спор,
кончавшийся, как правило, тем, что она уступала: ехать ему или нет провожать
ее до Левобережной. "Не надо, Саша, возвращайся, - убеждала она. - Я и сама
прекрасно доберусь, ведь поздно уже, и там еще от станции надо идти, и
обратно, через лес, да еще ждать электричку на пустой платформе, родители же
будут беспокоиться, когда ты домой заявишься - во втором часу?.."
Конечно, вечеринки, библиотека, электрички - это было отнюдь не все. И