"Николай Шмелев. Пашков дом" - читать интересную книгу автора

расплющенный на стене, сдавленный, задыхающийся, молящий только об одном:
только бы толпа качнулась назад, не вперед, потому что если вперед - быть
ему третьим в этой яме, через нее ему не перейти, не перескочить... Потом он
узнал, что это был как раз самый страшный момент во всех похоронах, когда
обезумевшая, плачущая, ревущая толпа почему-то со всех сторон кинулась на
Трубную площадь: с Петровского бульвара, с Неглинки, с Цветного, с
Рождественского - и все вниз, на площадь, по спинам, по головам, навстречу
друг другу, давя и сметая все на своем пути...
- Саша? Ты? Ты меня узнал? - раздался в трубке звонкий взволнованный
голос, когда он, скривившись от боли, дотянулся наконец до телефона,
стоявшего рядом, на маленьком столе.
- Узнал. Это ты...
- Как давно мы с тобой не говорили! Ты все такой же... Я имею в виду -
голос такой же: медленный, рассудительный... Саша, я ужасно хочу тебя
видеть. Мне очень нужно с тобой поговорить. Ты знаешь, я теперь живу одна, в
общежитии. С мужем я разошлась, с теткой разругалась... Она все никак не
может простить мне, что я развелась... Саша, как ты думаешь, маму теперь
отпустят? Скажи - отпустят? Отца, я думаю, уже давно нет. Ни одного письма
за все эти годы... Но ее-то отпустят? Ты же ведь все знаешь, скажи...

Оказалось, что все было проще и оттого еще больнее, еще обиднее, чем
было все это время, когда он не знал, где она и что с ней. Она даже не
успела тогда сдать экзамены за десятый класс, пришлось ей их потом досдавать
экстерном: курсант, окончив училище и получив назначение, сразу же увез ее в
часть, в маленький военный городок, затерянный где-то в глуши, в белорусских
лесах. Гарнизон, бараки, ребенок, который умер вскоре после родов, скука,
стояние у плиты, пьянство мужа и его товарищей, ссоры с их женами, пикники,
патефон, рыбалка, грибы, черт бы их побрал... Однажды, пьяный, он ее
избил... Тетка - тоже мне философ! - все время твердила, да и сейчас твердит
одно и то же: "Хочешь стать генеральшей - выйди замуж за лейтенанта и сделай
из него генерала..." Что ж, тетка, наверное, права, но у нее на это не
хватило ни терпения, ни сил... Они прожили всего два года, не прожили -
промучились, если честно говорить, потом она сбежала от него, вернулась
обратно в Москву, поступила в библиотечный институт... Знаешь, на
Левобережной? Там же в общежитии и живу, девочки в комнате подобрались
хорошие, не ссоримся, а с теткой вижусь редко, только по праздникам...
Все-таки родственники, ни у нее, ни у меня больше никого нет... Или
считается, что нет...
- Господи, ну что я все про себя да про себя! Ты-то как? Как ты жил без
меня? - встрепенулась вдруг она, оторвав глаза от окна, за которым тяжелая
машина, ловко орудуя своими захватистыми лапами, убирала с мостовой грязный
снег. Был день, они сидели в кафе "Артистическое" напротив Художественного
театра, помнится, на столе стояла бутылка портвейна и ваза с яблоками, сухое
вино тогда еще в моду не вошло. - Ты теперь большой, взрослый, умный... Боже
мой, какие мы с тобой были тогда дураки... Ты меня еще любишь?
- Люблю...
Она сильно похорошела за эти годы. Теперь это была статная молодая
женщина с высокой грудью, длинными ногами, копной густых черных волос,
рассыпанных по плечам, и большими, чуть раскосыми глазами, влажно
поблескивавшими из-под ресниц. Когда он где-нибудь появлялся с ней,