"Иван Шмелев. Пути небесные (часть 2)" - читать интересную книгу авторазарукоплескали. И тут случилось,- вспоминали после - "самое лучшее изо всего
меню": услыхали радостный возглас,- Виктор Алексеевич не понял сразу, что это Даринька,- "будто не ее был голос, такой восторженный, высокий...". - Стойте, стойте!.. вот это как надо делать!.. Виктор Алексеевич увидал Дариньку, и в страхе показалось ему, что она не в себе... Она схватила вилку, в мгновенье ловко перевернула щелкавшего по блюду рака спинкой вверх, схватила...- и рак полетел в Зушу - было слышно, в мертвой тишине, как он шлепнулся. И тут же прелестный, "вдохновенный" голос: - Так ведь лучше живому раку?.. правда?.. Если бы грянул гром в чистом вечернем небе, не поразил бы так, как это. Не только это: надо было видеть Даринькино лицо, глаза, робко... будто хотела сказать: "Глупая, сбаловала, простите меня..." Опомнившись от такой нежданности, все обступили ее, и ни возгласа, ни аплодисментов, а... взирали, в восторженном молчании. Виктор Алексеевич отлично помнил это "восторженное молчание". Что было в нем? Ему казалось,- "какое-то сложное душевное движение, неопределимое словами, как бывает при восприятии совершеннейшего произведения искусства". Первым отозвался Караваев. Он отстранил мешавших, встал перед Даринькой, собрал мысли, обдумывая... и взволнованно произнес: - Дария Ивановна... кланяюсь вам, от всех нас... И он поклонился ей по-русски, в пояс, коснувшись перстом земли. Помнили, как длинная борода его коснулась пола. А Даринька, странно спокойная, так же низко, легко, по-монастырски, поклонилась ему. поклонах этих. Встряхнулись, оживились, всем сообщилась задушевность. Обед проходил в радостном возбуждении, "в какой-то пьянящей взбудораженности". Небывало разнообразный, тонкий, удививший самих хозяев. "Шереметьевский" превзошел себя. Много было выпито шампанского. Оно и все не прошли даром Дариньке: дорогой домой она чувствовала себя совсем разбитой. А за обедом была оживлена, до одного, впрочем, случая...- не одного: в конце обеда произошло "два явления". Один из путейских, очень замкнутый, отличный певец,- вскоре он был принят в оперу и восхищал столицы - согласился охотно петь. Не захотел под имевшийся у Касьяныча рояль, а под отличную, привезенную Караваевым гитару. Спел "Во лузях", "Лучинушку". Был он некрасив, что-то калмыцкое, но так жило его лицо, что Даринька не могла глаз отвести. Пение захватило всех и растрогало Дариньку. И только кончил петь "Лучинушку" и взял дрожавшей от волнения рукой стакан вина... XXIII ЯВЛЕНИЕ ...сочный голос отмерил барственно: - Браво, Шурик. Сегодня вы совершенно несравненны. Народу у трактира!.. |
|
|