"Иван Шмелев. Пути небесные (часть 2)" - читать интересную книгу автора

пример будут почитать. Народу-то у трактира... ярмонка, а всего только
понедельник нонче!..
Даринька сидела бледная. Виктор Алексеевич помнил ее взгляд - "будто
она не смотрит, а... где-то, в своем, таинственном".

XXII


ПОКЛОН


Когда сходили с коляски; толпа раздалась, освобождая проход к крыльцу,
обтянутому полосатым полотнищем. На крыльце встретил глубоким поклоном в
пояс сам Касьяныч, при белом фартуке, круглоголовый, в малиновой тюбетейке.
Виктор Алексеевич слышал голоса в толпе: "Самая она, та барыня... ютовская
новая..." Парадные путейцы, свои и с боковой колеи, приняли под руки,
повели, в шуме возгласов. Даринька приняла букет еще не виданных ею душистых
цветов. "Магнолии, только что из Ялты!" - сказал кто-то. Подал магнолии
старейшина, Караваев. Не нашлась ответить на сказанное приветствие, кивнула
и спрятала в сладко пахнувшие цветы разгоревшееся теперь лицо. Посторонних
никого не было: на весь вечер Касьяныч был оставлен за путейцами, и у
полосатого входа стал на стражу вызванный по наряду рослый жандарм со
станции.
Даринька как будто выпила шампанского: глаза блестели, лицо бледнело и
снова разгоралось. Виктор Алексеевич тревожился за нее, но она скоро
обошлась, стала общительной. Рядом с ней посадили пожилого инженера,
спокойного и приятного, и он стал занимать ее рассказом о Сибири, так чутко
и ласково, будто рассказывал девочке занимательную сказку.
Сервировано было великолепно, богато и обильно, радовало глаза.
"Фруктовый" стол поражал роскошью Крыма, Кавказа, Туркестана,- "дышали
тончайшими ароматами дыни и персики,- красота! - вспоминал Виктор
Алексеевич.- Алели в изморози небывало ранние арбузы". Вина...- но об этом
надо писать поэму...
Виктор Алексеевич помнил, что подавались раки-исполины, "кубанские".
Хорошо помнил: случилась одна история.
Только стали закусывать, совсем молодой путеец, с розовыми щеками,
смущавшийся перед Даринькой, вошел в раж после второй рюмки: объявил
громогласно, что самая пикантная закуска...- и привлек общее внимание. Налив
"по третьей", открыл секрет: "Живым раком! но... каким?.. рукоплещущим такой
чести!" Это всех захватило. Сам, значительно погрозив, кинулся в кухню и,
сопровождаемый Касьянычем, видавшим виды, но с таким номером еще не
знакомым, принес на блюде огромнейшего рака...- "совсем омар!" - недавно
отлинявшего, в совсем еще нежном панцире. "Надобно бы, собственно, совсем
мягким, но я и с этим справлюсь!" - заявил дерзатель.
Все окружили путейца, выжидая. Виктор Алексеевич помнил, какими
"пытливыми" глазами смотрела Даринька. Прежде чем приступить к закуске,
шутник предварил, что сей исполин "очень польщен вниманием такого избранного
общества, в восторге от такой чести и сейчас примется аплодировать,- айн,
цвай, драй!.." - вилкой перекувыркнул рака на спину, и в самом деле,-
исполин бешено защелкал по блюду шейкой, и до того похоже, что все