"Иван Шмелев. Пути небесные (часть 1)" - читать интересную книгу автора

тени дурной мысли, какого-нибудь пошлого, затаенного намека, что вот, юная
девушка... а я мужчина, давно безженый, уговариваю ее пойти ко мне. Только
жалость во мне горела и грела душу.
Она перестала плакать, доверилась. Сказала - "как батюшке на духу
сказала, так я уверилась",- что она золотошвейка, от Канителева, с Малой
Бронной, с семи лет все золотошвейка, стала уж мастерица, что определила ее
тетка, а теперь сирота она... что Канителиха тоже померла недавно, и теперь
от хозяина нет житья, проходу не дает.... всех мастериц на "Вербу" отпустил,
на гулянье, а ее оставил, приставать стал...
заперлась от него в чулане... до ужина еще вырвалась в чем была, все
сидела, дрожала на бульваре.
Он узнал, что не к кому ей идти, только матушка Агния ее жалеет,
монахиня в Страстном, знакомая теткина... лоскутки ей носит, матушке Агнии,
а она одеяла шьет... что теперь бы с радостью в монастырь укрылась, а
матушка Агния может похлопотать, только все ее деньги у хозяина, семьдесят
рублей, и паспорт, а монастырь богатый, так не берут, вот она и сколачивала
на вклад, двести рублей желает матушка Ираида, казначея... что, может,
возьмут за личико, все-таки не урод она... матушка игуменья с чистым личиком
очень охотно принимает, для послушания... и голос у нее напевный, в
крылошанки сгодиться может... головщица с правого крылоса матушка Руфина не
откажет, матушка Агния попросит... что святые врата закрыты, и она ждет
заутрени: как ударят - тогда отворят.
Он слушал этот путаный полудетский лепет, в котором еще дрожали слезы,
но сквозила и детская надежда, когда она говорила; "Матушка Агния попросит".
Говорила с особенной лаской, нежно: "А-гния", со вздохом. Он так же ласково,
невольно перенимая тон, как говорят с детьми взрослые, радуясь, что не
случилось "непоправимого", сказал ей, что все устроится, что, "конечно,
матушка "А-гния попросит, и двести рублей найдутся..." - и тут, в стороне
Страстного, вправо от них, ударили. "Пускают"...- сказала она робко и
встала, чтобы идти на звон. Но он удержал ее.
- Я хочу вам помочь. Вам надо разделаться с хозяином, получить
жалованье и паспорт,- сказал он ей.- Вот моя карточка, я живу тут недалеко.
Если что будет нужно, зайдите ко мне, я заявлю в полицию, и...
Она поблагодарила и сказала, что матушка Агния заступится, сходит сама
к хозяину.
- Я испугалась, что такой господин так для меня стараются,-
рассказывала Дарья Ивановна,- из-за девчонки-золотошвейки, да еще наш хозяин
начнет позорить, а он ругатель... и что подумают про меня, что такой
господин вступился...
Но он заставил ее взять карточку - мало л и что случится. А Страстной
благовестил и звал. Она быстро пошла в рассвете. Он догнал ее и сказал, что
дойдет с ней до монастыря, проводит. Она стала просить, чтобы не провожал:
"Матушка Виринея нехорошо подумает, вратарщица..." И тут он ее увидел:
смутные, при рассвете, очертания девичьего лица, детские совсем губы,
девственно нежный подбородок, молящие светлые глаза. На него повеяло с ее
бледного, полудетского лица кротостью, чистотой и лаской. Он подумал:"Юная,
милая какая!" Она поблагодарила его за доброту,- "так обошлись со мной..." -
в голосе задрожали слезы - и пошла через площадь к монастырю. Он стоял у
конца бульвара, следил за ней. Рассвет вливался, розовели стены, монастыря.
Было видно, как в святые ворота, под синий огонек фонарика-лампады, одиноко