"Иван Шмелев. Росстани" - читать интересную книгу автора

Данила Степаныч забывал, что ночью опять не спал от удушья - заливало,
что поутру опять заходило сердце. Опять захватывали "дела", и такие все
крепкие, молодые были возле. И Сережа ободрял:
- А у вас, дедушка, вид совсем превосходный... подзагорели...
- От тебя перешло. Ишь насажал, - тыкал Данила Степаныч в Сережину
тужурку, - крендельков! А я вот такой же был... шел, помню, в Москву за
счастьем... и машины еще не было... Полотенчико через плечо, мешочек, а в
мешочке-то... портяночки да рубаха... да хлебца...
- Были те времена, Данила Степаныч, доисторические... - говорил доктор,
вынимая из-за вспотевшего ворота салфетку и вытирая ею лысину. - Да вы и
теперь еще верст двадцать отколете! Ну-с, теперь послушаемся, какие такие у
вас новости. Грибки вот все кушаете...
Уходили в спальню, где душно пахло афонским маслом от лампадок, выпотом
старого тела и лекарством.
- Окошечки-то открывать бы надо... А нуте-с... присядьте в креслице...
Опускался на корточки, пряча красную шею в складки набегающей чесучи,
посапывал и выслушивал ухом, а Данила Степаныч видел у самых глаз запотевшую
розовую лысину с веточкой жил в виде крыжика и слышал, как крепко пахнет от
доктора табаком и духами. Посматривал на темную Казанскую, на крышу Семена
Морозова в окошке, мшистую, бархатную. Тяжело дышал.
- Хорошо-с... теперь не дышите... Не дышите, когда опять заливало!
Потом оттягивал кожу, нажимал пальцем, мял живот, запуская руку, как в
тесто. Стучал и выслушивал сзади. Нажимал и у кисти, и у висков, разглядывал
глаза. А Данила Степаныч сидел покорно и тоскливо-растерянно.
- Хорошо-с! Это мы пока оставим... - говорил доктор, встряхивая пузырек
и для чего-то разглядывая на свет. - А порошочки поглатывайте... .
- А пилюли вот?
- Пилюли? Оставим-ка их до зимы! А воды жарьте...
- И что такое у меня... - жаловался Данила Степаныч, радуясь, что
доктор говорит про зиму. - И сон хороший, и... А вот в голову отдает... и
звон...
- А как вы думаете, молоды мы с вами? Ну, и попито, и... Йодистого вот
пропишу вам... Еще поживем...
Потом шел с Сережей купаться, лазил по обрывам, гоготал там, вызывая
эхо, за обедом опять выпивал с Николаем Данилычем и вечерком уезжал с ним,
увозя корзиночку земляники и раков.
А этого было в изобилии у Ключевой и заготовлялось Данилой Степанычем к
воскресеньям. Узнали, что охоч старик покупать у ребят, стали носить - кто
что. К утру собирались на луговине и ждали под рябинами: вот выйдет сейчас
Данила Степаныч с холщовым мешочком, где у него медяки - банный сбор. Сперва
приносили ландыши и душистую любку - пуками. По полянкам, в березняке, по
всем луговинам много было ее, сплошь иногда попадались полянки в тоненьких
восковых свечечках. И оставалось еще у Данилы Степаныча в памяти - когда
привозил он сюда жида-компаньона, накупили они этой л юбки целые вороха,
поставили на ночь в ведра, чтобы везти в Москву, а наутро угорели от запаху.
Приносили ребята первые, радостные, пучочки земляники, потом стали носить на
блюдечках, таскать кувшинами: много было ее по вырубкам. Приносили рыбы,
сколько кто мог наловить руками в норах, приносили раков. Раков не ел Данила
Степаныч, а внуки и Николай Данилыч любили. Для них он скупал раков -
копейка за рака, - наказывал собирать в крапиву и на погреб. В июле повалили