"Иван Шмелев. Росстани" - читать интересную книгу автора

- Здравствуйте, Данил Степаныч... А Софья я, внучка вот дедушкина, Иван
Захарычева. А тот мой, Ванюшка мой... Поди, Ванюшка, не бойся...
Но Ванюшка и теперь не шел, выглядывал половиною головы из-за одеяла.
Трещал плетнем.
- А-а... Во-он вы кто-о! Ну-ну, покажись, покажись... Да-а, вон вы
кто-о! Ишь ты, хорошая какая... бабочка...
И слово, давно не приходившее на язык, вышло у него ласково - бабочка.
Чернобровенькая была она, как галочка, смуглая от загару, тонколицая, с
бойким взглядом, сухощавая, складная.
Тут и Захарыч услыхал говор, подошел, перебирая поясок на ситцевой
белой рубахе в черных горошинках, и сказал, взглядом пытая бабу:
- А Софьюшка вот... сресалева-то... Побывать вот пришла... на
денечек...
Тут уж и Ванюшка пересигнул плетень, подобрался сторонкой и поглядывал.
Сучил босыми ногами в потемневших с росы розовых штанишках, похожий на
мать - тонколицый, с черными бровками, в золотухе, сильно высыпавшей на
губах и у носа.
- Ванькя вот, Данил Степаныч... правнучек мой... дождался, Данил
Степаныч...
- Грамоте уж умеет, буковки уж разбирает... - сказала Софьюшка.
- Та-ак. Вот и расти. А там Николя мой приставит его куда там... -
сказал Данила Степаныч, оглядывая Ванюшку, закусившего рукав рубахи. - Чего
портки-то как обросил?!
- Покорно вас благодарим, Данила Степаныч... - быстро заговорила
баба. - Только бы вам веку Господь послал.
- Ну вот, уж как-нибудь... Не чужие... Плохо живется-то, а?
- Без мужа, Данил Степаныч... плохо... - сказала баба, потупив глаза и
косясь на широкие, блестящие от росы калоши Данила Степаныча.
А Захарыч помаргивал и покачивал головой, стараясь понять, о чем
говорит братец. Смотрел поочередно на всех, перебирал поясок.
- Да, да... Ну вот, как-нибудь! - сказал Данила Степаныч и стукнул
палкой.
Понравилась ему молодуха, скромная ее повадка и как она опускала
шустрые глаза и поджимала маленькие губы, и черные ее бровки, точь-в-точь
как у его невестки, Ольги Ивановны, когда была молодой. И сироткой, пугливым
показался ему Ванюшка. Правнук вот! Тут, на солнце, у пчел, перед черной
иконкой, перед откликнувшимся прошлым - так же, как этот мальчонка, сигал
он, бывало, через плетни, - мягко и болезно взглянул он на этих, все как
будто родных, и сказал, не раздумывая:
- А плохо, так здесь живите! - И посмотрел к черной дощечке. - Вот, у
его и живите. Арише помощь...
- Покорно благодарим... - начала было Софьюшка: не ждала.
А Данила Степаныч уже шел с пасеки. У погребов остановился, задумался,
повернулся к сараю и поднял палку.
- Живите и навсегда здесь, в дому!
Пошел, постукивая, задохнувшись, неся в себе теплое, сам растроганный
тем, что сказал.
Исподлобья глядел на него Ванюшка: чего так кричит? А Захарыч тревожно
выспрашивал:
- А чего говорил-то, Софьюшка... ась?