"Андрей Валентинович Шмалько. Флегетон " - читать интересную книгу автора

Белгорода, добровольцем пошел на германскую и даже успел получить "клюкву"
за бои под Ригой. Воевал он спокойно, грамотно и особенно хорош был в
штыковой. Впрочем, в дни затишья он также был первым: наверное не один
десяток хохлушек имеют основания помнить нашего белокурого Сеню. Красивый
был юноша. Очень. Кажется, у подполковника Сорокина был его адрес но писать
мы не стали, - дома у Сени уже стояли красные, и незачем было задавать чеке
лишнюю работу. Может, так оно и лучше, - пусть те, кто его еще ждет,
надеются. Моим, во всяком случае, было бы легче.
К полудню стало ясно, что следующая атака будет последней. Нижние чины
один за другим норовили отползти куда-то за плетень, мои фланги прикипели к
пулеметам, а красные вошли в азарт и выкатили прямо на пистолетный выстрел
пять тачанок. Я понимал, что если уходить, то уходить нужно немедленно. Да и
не придется всем уйти. И лишь с какой-то тупой обреченностью я думал, кто из
моих офицеров будет следующим. Каждую секунду я ждал, что один из
пулеметов - слева? справа? - замолчит, но пулеметы все били, Бог хранил
бывшего химика и бывшего сельского учителя. О себе я тогда как-то не думал,
будучи почему-то уверен, что моя очередь - последняя. Так или иначе, но нам
троим было суждено уйти из Токмака живыми...
Приходится прерываться. Поручик Успенский вернулся, полный новых
творческих планов и, не уважая ни чин, ни возраст, прогоняет меня из-за
нашего единственного стола, требуя при этом, чтоб я учитывал интересы
поклонников его военно-полевой музы. Ну, так тому, выходит и быть.
6 апреля
Пишу вечером, при свече, чем определенно ухудшаю свое каким-то чудом
сохранившееся зрение. К сожалению, весь день был занят, тут и крест не
помог. Утром меня потащили читать нашим юнкерам лекцию по военной истории.
Отвертеться не удалось, и пришлось два часа рассказывать невеселую эпопею
Восточной войны, в книгах обычно именуемой Крымской. Поучительная история,
но действительная невеселая. Правда, под конец лекции я сам немного увлекся,
тем более, что мой дед принимал в тех событиях непосредственное участие,
защищая батарею №5, которая находится аккурат на месте нынешнего
Исторического бульвара города Севастополя.
После обеда - ну, про обед разговор особый и не к ночи - нас вместе с
поручиком Успенским направили на преужасное сонмище, именуемое штабной
игрой. Собственно, никакая это не штабная игра, просто некий хорошо
выглаженный полковник чуть ли не из самого Парижа ознакомил нас с
соображениями командования по поводу предстоящего десанта в Крыму. Я не
особенно внимательно слушал эту очередную сказку Шехерезады. Такие монооперы
предназначены исключительно для поднятия нашего духа. Выглаженный полковник
предложил задавать вопросы. Вопросов, естественно, не последовало; тогда он,
вероятно, несколько обиженный подобным нашим отношением, вопросил нас сам по
поводу, так сказать, иных мнений.
Тут уж меня начали подталкивать в спину. Иные мнения - это,
действительно, по моей части, правда, ежели настроение этому соответствует.
Нельзя сказать, что за эти самые мнения меня тут очень любят, скорее, совсем
даже наоборот, тем более, мои высказывания приписывают моей, якобы дружбе с
Яковом Александровичем. Само собой, среди марковцев и корниловцев, а
особенно среди прихлебателей Фельдфебеля считаться другом Якова
Александровича даже как-то неприлично. Обычно я отмалчиваюсь, но ежели
спрашивают - отвечаю искренне, что его другом не являлся и не являюсь. Хотя