"Андрей Валентинович Шмалько. Флегетон " - читать интересную книгу автора

поручик Успенский уже расписал мои подлинные и мнимые заслуги. Герой
Горлицы, Брусиловского прорыва, Стохода. Орден Св. Владимира с мечами и
бантами. Чернецовец. Участник Ледяного похода. Герой Волновахи.
Я не помню точно, что говорил тогда этим молодым людям. Кажется, я
начал с того, что теперь они - сорокинцы. И это будут знать и свои, и чужие.
И если для своих это честь, то для врагов - это тоже честь. Сорокинцев, как
и дроздовцев, красные в плен не берут. И те, кто сумеет получить офицерские
погоны, могут этими погонами гордиться. Затем я сказал, кажется, о том, что
бои начнутся скоро, и от этих боев зависит все. Ни одна армия не будет
побеждена, если найдутся еще солдаты и офицеры, не чувствующие себя
побежденными. Сорокинцы еще никем не были разбиты. Многих смогли убить. Но
отряд по-прежнему жив, и теперь они - отряд подполковника Сорокина. И я
рассказал им о Николае Сергеевиче.
Их вопросы касались, в основном, двух тем: можно ли им отращивать
теперь бороды и просьба рассказать подробнее о себе. Я понял, что поручик
Успенский успел-таки изобразить меня былинным богатырем, и мне стало немного
совестно. Бороды я разрешил, а автобиографию обещал рассказать позже. В
подходящее для этого время.
Отпустив юнкеров и гимназистов, я построил господ краснопузых и велел
побеседовать с ними поручику Успенскому. Слушать я не стал - поручик
Успенский говорить с подобной публикой умеет. Уже уходя, я смог разобрать,
как он объясняет "красной сволочи", где и как мы ставим пулеметы, чтобы
стрелять по тем, кто повернет в бою назад. Дальше должны были следовать
рассуждения о чеке, но их я уже не расслышал.
Нет, конечно, лишних пулеметов для этих целей у нас не было, но
подобная педагогика была не бесполезна. Особенно поначалу.
Итак, мы занялись пополнением. Юнкера, да и краснопузые уже чего-то
умели, с гимназистами было похуже. Но не прошло и трех дней, как
штабс-капитан Дьяков имел все основания доложить в штаб, что отряд Сорокина
готов к бою. И вовремя.
На рассвете 8 марта нас разбудила канонада. Били где-то рядом. К
счастью, красные батареи нацелились главным образом на Мурза-Каяш, и у нас
было время наскоро одеться и собрать вещмешки. Я приказал брать вещи с
собою, - чувствовалось, что на хутор мы уже не вернемся.
Мы шли, увязая в грязи, к Мурза-Каяш, а рядом гремело, за Сивашом
взлетали красные ракеты, и становилось ясно, что это не очередной налет, а
именно то самое. То самое, что господа-товарищи Геккер и Павлов готовили все
эти недели. Мы не ошиблись: именно так для нас началось Уйшуньское
сражение - пятидневный бой, решивший судьбу Крыма.
Поручик Успенский требует внести поправку. Господ красноармейцев он
именовал не "красной сволочью", а несколько иначе. Все-таки оставлю
первоначальный вариант, дабы не испепелилась бумага.
16 апреля
Круги вчерашнего скандала продолжают расходиться все шире по нашему
болоту. Сегодня Фельдфебель отменил занятия и устроил всеобщее игрище,
выгнав в поле всех, включая писарей и больных. Было велено отрабатывать
штыковой бой. Мы с поручиком Успенским мирно курили, поглядывая на всю эту
свистопляску, когда на меня налетел генерал Туркул и потребовал, чтобы я
показал молодежи, что такое фехтование на штыках. Я завел привычную шарманку
про три контузии. Тогда он зловеще рассмеялся и лично вызвал меня на бой.