"Андрей Валентинович Шмалько. Флегетон " - читать интересную книгу автора

Нижние чины держались угрюмо. Мы знали друг друга давно, несколько
месяцев, а на войне это очень много, - посему разговаривали при случае
вполне откровенно. В основном, это были мобилизованные из Таврии и Донбасса,
и теперь они вполне резонно спрашивали о перспективах. Но я мог ответить
лишь то, что единственный наш шанс уцелеть - это отстоять Крым или, по
крайней мере, организованно эвакуироваться. Перебегать к краснопузым смысла
не было - зимние бои озлили комиссаров до последней степени, и едва ли они
будут разбираться в каждом конкретном случае. Их пропаганда давно уже
объявила Якова Александровича исчадием ада, и всем нам рассчитывать на их
милость бесполезно. Особенно бывшим пленным, - не забывал каждый раз
добавить я, поскольку среди нижних чинов были и такие. Тут со мной не
спорили: что такое чека, знали все.
Офицерам тоже было невесело. В глубине души мы понимали, что ежели
нижним чинам может все-таки выйти послабление, то с нами, сорокинцами, у
красных разговор и вправду будет коротким. А ведь наши семьи оставались там,
в Совдепии. Даже штабс-капитан Дьяков, который успел-таки вывезти супругу и
детей, волновался за родителей, оставшихся в Курске. А что было делать
остальным? Поручик Успенский держался, однако, молодцом, а вот поручик Голуб
захандрил всерьез. Он всегда был молчуном, только петь раньше любил,
особенно в компании. Теперь было не до песен, поручик замкнулся, почти не
выходил из хаты и перестал реагировать даже на приказы штабс-капитана
Дьякова, доводя того до белого каления. Меня он еще слушался, но было ясно,
что дело худо. Я даже не пытался расшевелить его: такая хандра либо проходит
после первого боя, либо... Либо эта та самая, последняя хандра, которую
видел уже у многих.
А между тем приближался конец февраля, мы ждали 28-е число, будучи
уверенными, что господин-товарищ Геккер отметит свой хамский юбилей броском
через Сиваш. Обычно такие предчувствия сбываются, но тут вышло по-другому.
Возможно, комиссары и вправду готовили нечто подобное, но перед самым 28-м
задул ветер, над Сивашем встал туман, а на следующее утро стало ясно, что на
дворе весна. Ранняя крымская оттепель за одни сутки превратила ледяной
панцирь Сиваша в мокрую кашу, и мы оказались в грязевой осаде: на наш хутор
из Мурза-Каяш было не добраться даже на волах.
Мы сняли полушубки и вновь надели наши старые шинели. Бог весть отчего,
но эта оттепель нас взбодрила. Наверное, потому, что весна - наше время.
Весной мы всегда наступали. Вот для краснопузых самое время - осень. И зима.
Правда, эта зима в Крыму кончилась для нас не самым страшным образом, но в
целом они вновь выиграли. И если б не причуды крымского климата, то лед и
мороз, помогавшие нам в январе, теперь пришли бы на помощь господам
красноиндейцам. Но не вышло. Как говорил генерал Марков, значит, не фарт.
Красные притихли, и мы получили такую нужную нам передышку. С Кавказа
помощи все не было, - это я специально для генерала Туркула, - но Яков
Александрович провел сплошную мобилизацию, вымел метлой все тылы и бросил на
передовую. Даже Стенька-Орлов - и тот оказался со своим отрядом на фронте,
правда, забегу вперед, чтобы удрать при первых же выстрелах. А 2 марта
штабс-капитан Дьяков укатил по чуток уже просохшей дороге в Мурза-Каяш и
ближе к вечеру вернулся с целым воинством. Генерал Андгуладзе вспомнил-таки
свое обещание и прислал нам аж двести человек подкрепления. Из усиленного
взвода наш отряд превратился в батальон, хотя и не полного состава.
Пополнение долго топталось на хуторском майдане, сбивая грязь с сапог,