"Андрей Валентинович Шмалько. Флегетон " - читать интересную книгу автора

31 января я отметил в дневнике резкое похолодание. Казалось бы, мороз и
так был хоть куда, но в тот день похолодало круто, мы старались не выходить
из натопленных хат, а поручик Успенский достал где-то гусиного жира и
приставал ко всем, требуя, чтобы мазали этой пакостью лица. Впрочем,
действительно помогало.
В эти дни произошла история, прямо связанная с похолоданием. Как-то,
намазавшись гусиным жиром, мы втроем - я, поручик Успенский и штабс-капитан
Дьяков - отправились в Мурза Каяш. Штабс-капитану Дьякову нужно было
повидать генерала Андгуладзе, а мы решили составить ему компанию. В
Мурза-Каяш мы нос к носу столкнулись с Яковом Александровичем, который как
раз выходил из штаба. Мы поздоровались, и поручик Успенский, никогда не
отличавшийся особой скромностью, начал расспрашивать командующего о всякой
всячине. Несмотря на мороз, Яков Александрович выглядел бодрым, куда лучше,
чем в Мелитополе. Он все отшучивался, а затем предложил нам покататься. Мы,
ясное дело, согласились, предупредили штабс-капитана Дьякова, который, само
собой, не стал возражать, и, усевшись в подводу, поехали к Сивашу. На нашем
хуторе мы позаимствовали еще одну подводу, нагрузили оба транспорта битым
камнем и не спеша потрусили к морю. Заодно поручик Успенский успел
прихватить оставшуюся у нас бутылку настоя.
К Сивашу мы подъехали уже в сумерках, связали обе подводы и пустили их
на лед. Тут надо сделать необходимую оговорку. Вообще-то льда на Сиваше не
бывает. Не положено ему там быть из-за солености воды. Но то ли вода в эту
зиму была не такая соленая, то ли мороз был уж очень силен, но мы
благополучно прокатались полночи, время от времени пробуя настой из трав.
Зрелище со стороны было, наверное, прелюбопытное: командующий обороны Крыма
катался по Сивашу под заледеневшим небом, кругом степь, тьма египетская,
только на севере, где стоят красные, время от времени в воздух взлетают
сигнальные ракеты.
Катались мы долго. Яков Александрович все посмеивался, видно, был в
хорошем настроении, и уверял нас, что завтра весь Крым заговорит о том, что
командующий упился до белой горячки и устроил катание с дамами. Ночь была
длинная, и постепенно мы перешли на вечную для бывших студентов тему - о
том, кто как списывал на экзаменах. Поручик Успенский категорически заявил,
что достиг в этом деле такой виртуозности, что берется списать на экзамене у
любого из нас. Яков Александрович и я напрочь отвергли подобное
предположение. Но поручик Успенский не успокаивался, и в конце концов все
остались при своем мнении.
К утру мы вернулись на наш хутор и легли спать. Проснувшись, мы
убедились, что Яков Александрович оказался прав: слух о пьяном загуле с
катанием по сивашскому льду уже разошелся по всей дивизии, а вскоре, как мы
узнали, долетел чуть ли не до Парижа. Чтоб порадовать публику, мы через пару
дней прокатились еще разок. Правда, настой уже кончился, но у Якова
Александровича оказалась с собой бутылка коньяку.
Вот такие загулы были у нас в ту веселую зиму. Чудил Яков
Александрович, чудил. Особенно если учесть, что Сиваш замерз, красные каждый
день могли его форсировать, и командующему было совсем не безразлично,
смогут ли они протащить по льду тяжелые орудия. А наши ночные катания на
груженых телегах показали, что смогут. И теперь мы были настороже.
Тогда же Яков Александрович сообщил нам, что наш командир, подполковник
Сорокин, все еще в госпитале. Вначале его привезли в Карасубазар, но там не