"Александр Шленский. Закон и справедливость" - читать интересную книгу автора

навозу! Кто насыпал тот навоз, установить не удалось, да и это мог быть кто
угодно - просто городские шутники, а может кто-то из тех, кого Ганс-Иоахим
Лерке раньше обидел, а обидел он своими речами очень многих. Итак, наш
канонир теперь сам на себе чувствовал, каково это бывает, когда к тебе
относятся без уважения и с недоброй насмешкой.
Злые языки утверждали, что это сам судейский осел приходил к канониру
требовать себе награды за такую замечательную помощь, которая одна только и
обеспечила ему победу в поединке.

А потом случились в городе события столь зловещие, что стало уже совсем
не до шуток. И первым из этих событий стало совершенно необъяснимое, ужасное
изменение того злосчастного портрета, которое можно объяснить только кознями
дьявола. Впрочем, не будем забегать вперед. В назначенный день и час
Ганс-Иоахим Лерке и Мортимер ван дер Вейден явились в суд. И в этот день в
суде также было довольно народу из завсегдатаев, потому что день был
воскресный. Судья еще раз огласил приговор, о каком я уже ранее упоминал, и
тогда фламандец развязал свой кошелек и отсчитал необходимое количество
серебра, которое он с поклоном вручил канониру, после того как судья вслух
пересчитал деньги. Вслед за этим художник заплатил судье причитающиеся
деньги за отправление правосудия, а затем вновь обернулся к канониру и
громко произнес извинительные слова, так чтобы слышали все.

Дошла очередь и до портрета, который также должен был быть передан
канониру. Слуга художника поднес его судье, и судья снял с него холст, чтобы
удостовериться, что это и есть тот самый портрет. И как только холст был
снят, так обнаружилось нечто ужасное. Судья побагровел и захрипел,
откинувшись на своем высоком стуле, фламандец смертельно побледнел и осенил
себя дважды святым крестом, а люди в суде испуганно замолчали.

С портрета на них глянул не сын канонира, а сам Ганс-Иоахим Лерке.
Смотрел он злобным и нечеловеческим взглядом, и вся правая сторона лица его
была обезображена ударами, одним словом, это было лицо канонира в тот самый
момент, когда заканчивался поединок, и в его лице уже не было ничего
человеческого, а только следы сильных побоев, смертельная злоба и упрямство.
Что же касается самого Лерке, то он, увидев, что было на портрете, заревел,
как взбешенный бык, и ринулся на фламандца, потрясая кулаками.Но потом,
видимо вспомнив, что лицо его еще не вполне зажило от полученных ударов, и
кто был настоящим победителем в поединке, не по закону, а по справедливости,
канонир круто повернулся и выскочил из здания суда как ошпаренный.

Потрясенный фламандец немедленно потребовал себе Библию, и положа на
нее свою руку, поклялся и побожился, что он не прикасался к портрету с тех
самых пор, как Ганс-Иоахим Лерке велел ему сей портрет переписать. Надо
сказать, что все ему поверили. Так страшно, так нечеловечески злобно было
лицо канонира на портрете, что все лицезревшие его поверили, что изменение
портрета могло быть только проделкой дьявола, потому что рука человеческая
такого нарисовать не в силах.

А Ганс-Иоахим Лерке, доведенный до исступления еще ранее городскими
насмешниками, увидев портрет, вспомнил, как художник погрозился ему о том,