"Александр Шленский. Закон и справедливость" - читать интересную книгу автора

всего, Мортимер ван дер Вейден, я обвиняю тебя в том, что ты нанес
оскорбление моим отцовским чувствам, и всей нашей почтенной семье. Зная, что
несчастный сын мой страдает недостатком в лице, полученным вследствие своей
профессии, ты вопреки воле страдающего отца и назло всей семье, изобразил
тот недостаток на портрете, и отказался переписать тот портрет, когда я тебя
попросил об этом по хорошему. А еще я обвиняю тебя в том, что ты не скрыл
того портрета от своих друзей и приятелей, которые в изобилии приходили к
тебе в дом и в мастерскую, а поставил его на видное место, и они могли
глядеть на портрет и вдоволь смеяться над несчастным моим сыном. Ты, может
быть, и хороший ремесленник, но ты скверный человек, Мортимер ван дер
Вейден, и я хочу, чтобы суд тебя сурово наказал и заставил тебя вернуть мои
деньги, а кроме того, заплатить за обиду и унижение, и наконец, принести
публичные извинения мне и моей семье.

Фламандец на это отвечал так:

- Высокочтимый и уважаемый мейстер канонир Ганс-Иоахим Лерке! Как ты
сперва сказал, портрета твоего сына я не написал, и оттого ты требуешь свой
задаток назад. А потом ты тут же говоришь, что портрет был, и что стоял он в
моей мастерской, и многие даже его видели. Так значит, портрет все-таки был
написан, и кто же написал этот портрет, как не я? И кстати, тот портрет все
еще стоит у меня в мастерской, и мой слуга может сюда его принести и
представить его суду в доказательство того, что я выполнил твой заказ.

- Ну хорошо, Мортимер ван дер Вейден, положим, ты действительно написал
портрет, но только ты написал совсем не такой портрет, как я просил!
Поэтому, хотя портрет тобой и написан, я не могу считать, что заказ мой
выполнен.

- Тогда, высокочтимый и уважаемый Ганс-Иоахим Лерке, потрудись
объяснить почтенным судьям, а заодно и мне, какую именно работу ты мне
заказывал?

- Я заказывал тебе портрет своего сына, с тем чтобы был он выполнен с
подобающим мастерством, а кроме того, бережно и с любовью, чтобы этот
портрет мог достойно украшать стены нашего дома и семья наша, равно как и
все приходящие гости и родня, могли любоваться им. А ты намеренно изобразил
на портрете увечье моего бедного сына, во всем его безобразии, и не
согласился переписать портрет, как это тебе было велено.

Фламандец помолчал, покивал головой, облаченной в колпак с кисточкой, а
потом сощурил свои маленькие глазки и сказал так:

- Высокочтимый и уважаемый мейстер канонир Ганс-Иоахим Лерке! Я писал
портрет твоего сына, используя все то мастерство, каким я владею, с любовью
и прилежанием, как я всегда делаю всякую свою работу. Но ты попросил у меня
невозможного. Не потому, что не могу я этого сделать, а потому что этого
делать никак нельзя. Когда в храме я пишу лик Сына Господня, я забочусь
прежде всего о том, чтобы выражал Его лик скромность, и святость и величие,
смирение и терпение безграничное, и всю меру страдания Его за род