"Йозеф Шкворецкий. Бас-саксофон" - читать интересную книгу автора

Сейчас уже нет таких людей. Каждый год, когда у госпожи графини был день
рождения, мы ходили ее поздравлять - все дети, со всего поместья Биненвайде.
Вот уж детей набиралось - сотни четыре! А может, пятьсот - или еще больше.
Мы становились в ряд вдоль аллеи и замковой лестницы и через парк до самых
ворот, а иногда и за них. Но это проходило быстро. Господин граф давал знак
замковому оркестру, и тот маршировал от ворот замка до самых садовых ворот и
обратно и играл нам, детям. Я, унc киндерн. А когда до нас доходила очередь,
мы входили в салон госпожи графини; она сидела в кресле у окна и была такая
красивая, - ах, какая она была красавица! Сейчас уже нет таких женщин. Мы
целовали ей руку, она улыбалась каждому и другой рукой доставала из плетенки
и вручала каждому ребенку имперский дукат! Это были очень достойные люди,
я-я, сказал Лотар Кинзе, фор дем криг. Куда там - сейчас уже таких нет! А
вечером в парке устраивался фейерверк, в селе звонили колокола, и как бы
вторили им Габриель и Михель в красных часовенках на круглой зеленой
лужайке. Зибен ур, - очнулся от воспоминаний Лотар Кинзе. Будем
собираться, - посмотрел он на меня. Унд вир мюссен зи - венн зи глаубен -
бисслъ маскирен, нет? Да, быстро сказал я. Дас ист абсолют нетихь.
Мы пошли в другую комнату, уже третью. Ее занимал Лотар Кинзе; там на
гороховых обоях бегали маленькие красные паучки. И там перед мутным зеркалом
я превратился в одного из них. Лотар Кинзе достал из чемодана косметическую
коробку (наверняка они еще недавно ездили с цирком: в его коробке оказалась
целая коллекция шутовских носов, лысых париков с веночком рыжеватых
завитков, разнообразные усы и бороды); он прилепил мне под нос большие
черные усы, закрученные вверх, а на лоб - густые черные брови; я стал похож
немного на Харпо Маркса (меня теперь не узнать, - другое дело, когда я
заменял в баре "Славия" заболевшего саксофониста Гержманека, парикмахера;
мне там приклеили усы, как у Гейбла, все меня узнали, и в следующий вечер я
уже там не играл), ну точно Спайк Джоунз. Потом мы перешли в ту первую
комнату: подбородок по-прежнему торчал из подушки, слышалось то же слабое
хриплое дыхание. Но начинало темнеть, и комната погрузилась в зеленоватую
тень (отражение мшистых башен костела). Я снял пиджак, набросил его на
спинку стула; Лотар Кинзе достал из шкафа и подал мне концертный наряд
бас-саксофониста (да, чистый Спайк Джоунз): травянисто-зеленый пиджак с
фиолетовыми отворотами, белую рубашку и оранжевую бабочку. Когда мы вышли в
коридор, остальные уже ждали нас. Маленький горбун и одноногий гигант в
таком же кричащем великолепии, похожие на животных из какого-то
барнумовского гранд-цирка. На девушке было плотно облегающее платье из
темно-фиолетовой парчи (она действительно была красива - не только в
сравнении с самородками Лотара Кинзе); я уже понял, кого она мне напоминает:
Мики, красивую проститутку из борделя "Под замком", в которую я тоже был
влюблен (было мне тогда шестнадцать-семнадцать лет), как и в дочь
Шерпане-Доманина (но по-другому, с иными чувствами и ассоциациями): мы часто
сталкивались с нею, когда она перебегала корсо, платиново-бледная, очень
красивая и соблазнительная, и однажды мы с Ульрихом отправились к ней,
скопив для этого достаточно своих карманных денег; но в прихожей борделя (он
оказался довольно безотрадным и вовсе не роскошным) мы испугались и сбежали;
мы увидели ее, в декольтированном неглиже, только через дверь (деньги,
скопленные на эту красивую проститутку, мы потом отчаянно пропили в
забегаловке; к Ульриху пришлось вызывать врача). Потом мы лишь изредка
встречали ее в городке под вечер, всегда - на краткое мгновение; она была