"Йозеф Шкворецкий. Бас-саксофон" - читать интересную книгу автора

будут работать под землей, теперь уже в урановых рудниках, хотя в стране уже
не останется ни одного Врага, - что же тогда вообще на свете может быть
очевидным, несомненным, абсолютным?); я оборвал свою мысль тогда. Л отар
Кинзе всего этого, конечно, не знал; возможно, он со своей жуткой компанией
до сих пор таскался лишь по окраинам старого Рейха и это было его первым
выступлением в протекторате; он спросил: Фон вем золыпен зи эрканнт верден?
 - Фом геррн Кюль, назвал я первое, самое опасное имя, которое пришло мне в
голову. Эр гат михь нихып герн.
Этого я мог уже не говорить. Потом мы обменялись взглядами. Женщина за
роялем закашляла. Почему такая трагедия? Играли бы без него. По ассоциации у
меня всплыло это имя - Хорст Германн Кюль. Вместе с ним зазвучал гневный,
угрожающий голос за обоями. Так поэтому? Поэтому? Но почему - поэтому? Вир,
произнесла, откашлявшись, женщина с лицом печального клоуна, вир кеннтен зи
иргендви маскирен. - Я, сказал Л отар Кинзе. Дас кеннте зайн. Динге дацу
габен вир. Он посмотрел на меня. Вен зи берайт зинд... Пауза, в ней страх
перед проблемой, которую нужно решить, иначе... Битте, прозвучал голос из
Моабита, вир браухен зи вирклихь, сказала девушка со шведскими волосами. Я
огляделся: они все смотрели на меня, а черные очки слепого отражали
саксофон, который я до сих пор держал в руке. В корпусе бас-саксофона,
лежащего на полу, в последний раз всхлипнула умирающая муха. Нос мой
почувствовал слабый запах канифоли, очень давний, из отчаянных школьных
времен. На гут, сказал я. Ихь верде телефонирен геен.
Отговорившись кое-как, я вернулся. За час мы сыграли весь репертуар
Лотара Кинзе: убогую смесь вальсов, танго и фокстротов, неотличимых от
польки, или галопа, или вообще от какой-либо композиции четного такта; без
проблем; непонятно только было (либо скорее закономерно для этой химеры,
фата-морганы), как с этим набором затасканных вещей, мелодий, заигранных до
границ потребности, и композиций, похожих одна на другую, как близнецы, с
этой их игрой без какой-либо идеи, без вдохновения, индивидуальности, - как
со всем этим объехал Л отар Кинзе (судя по гостиничным наклейкам на чемодане
гармониста) почти всю Европу; наверное, сначала они ездили вместе с
каким-нибудь цирком-банкротом, который потом сгорел где-то у линии фронта
или от рук партизан или единственный лев сожрал единственного медведя или
единственную наездницу, и нечего было больше показывать - даже
невзыскательной, всегда благодарной военной публике; так они остались одни,
вместе с унаследованным репертуаром (была в нем даже "Цыганочка" - "Ди шене
цигоинерин" - и прекрасный грустный шлягер молодости моей матери: "Как
шарики летят вверх, так и мир летит бог знает куда, поэтому все, кто
мечтает, протянем друг другу руки", - наш бэнд тоже играл его, только со
свингом), и бродили от города к городу, селами, какими-то странными,
уединенными местами войны, осчастливливая du дойчен гемайден на окраинах
далеких оккупированных стран; это, пожалуй, тоже нищенство; наверное, они
действительно рассчитывали только на улицу, но у немецких гемайден были в
распоряжении лучшие сцены во всех сербских, польских, македонских,
украинских городках, как в нашем Костельце (с люнетами по оригинальным
проектам Миколаша Алша), так что балаган Лотара Кинзе мог выступать в залах
лучших местечковых театров; из латаного шатра жуликоватого военного цирка в
позолоченную пышность псевдокоринфских капителей и куполообразных мраморных
грудей кариатид (то была, несомненно, счастливая пора большинства
третьеразрядных посредственностей Третьего рейха, да и всех третьеразрядных