"Иосиф Самуилович Шкловский. Эшелон (журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

долдонил о своеобразной манере Колиной игры в шахматы - он раздражающе долго
думал. Ничего другого о несчастном я не знал. Не добившись от меня никакого
толку, следователь подписал пропуск на выход. Никогда мне не забыть
восхитительного состояния души и тела, когда за мной закрылась тяжелая
дверь, и я оказался на залитой солнцем московской улице. Помню, меня
захлестнуло огромное чувство любви к людям, которые как ни в чем ни бывало
сновали взад и вперед. А я-то думал что за эти два часа мир перевернулся...
Конечно, мне страшно везло. Впрочем, так же повезло и всему моему
поколению ровесников Октября, сумевших дожить до начала выполнения
продовольственной программы. Только интересно бы узнать - сколько нас
осталось, таких "везунчиков"?


А ВСЕ-ТАКИ ОНА ВЕРТИТСЯ!

Его арестовали на балу, где люди праздновали наступающую 19-ю годовщину
Великого Октября. Он после танца отводил свою даму на место, когда подошли
двое. Такие ситуации тогда понимали быстро. "А как же дама? Кто ее проводит
домой?" "О даме не беспокойтесь, провожатые найдутся!"
Он - это Николай Александрович Козырев, 27-летний блестящий астроном,
надежда Пулковской обсерватории. Его работа о протяженных звездных
атмосферах незадолго до этого была опубликована в ежемесячнике Королевского
Астрономического общества Великобритании, авторитетнейшем среди астрономов
журнале. Арест Николая Александровича был лишь частью катастрофы,
обрушившейся на старейшую в нашей стране знаменитую Пулковскую обсерваторию,
бывшую в XIX веке "астрономической столицей мира" (выражение Симона
Ньюкомба).
Пулковская обсерватория давно уже была бельмом на глазу у ленинградских
властей - слишком много там было независимых интеллигентных людей старой
выучки. После убийства Кирова положение астрономической обсерватории стало,
выражаясь астрофизически, метастабильным.
Беда навалилась на это учреждение как бы внезапно. Хорошо помню
чудесный осенний день 1960 года, когда я гостил на Горной станции Пулковской
обсерватории, что около Кисловодска, у моего товарища по Бразильской
экспедиции флегматичного толстяка Славы Гневышева. Мы сидели на залитой
солнцем веранде, откуда открывался ошеломляющий вид на близкий Эльбрус. Тихо
и неторопливо старый пулковчанин Слава рассказывал о катастрофе, фактически
уничтожившей Пулково в том незабываемом году. Видимым образом все началось с
того, что некий аспирант пошел сдавать экзамен кандидатского минимума по
небесной механике своему руководителю, крупнейшему нашему астроному
профессору Нумерову*. По причине бездарности и скверной подготовки аспирант
экзамен провалил. Полон злобы, усмотрев на рабочем столе своего шефа много
иностранной научной корреспонденции, он написал на Нумерова донос - то ли в
местную парторганизацию, то ли повыше. В то время секретарем парторганизации
обсерватории был Эйгенсон - личность верткая, горластая и малосимпатичная.
Ознакомившись с доносом, этот негодяй решил, что наконец-то настал его час.
Проявив "должную" бдительность, он дал делу ход, в результате чего Нумерова
арестовали. Когда в "Большом доме" на первом же допросе его жестоко избили,
он подписал сфабрикованную там бумагу с перечислением многих своих коллег -
якобы участников антинародного заговора (всего 12 в Пулково и примерно