"Павел Шкарин. Куб " - читать интересную книгу автора

бессмертный образ Нила Кэсади из книжки Тома Вульфа "Электропрохладительный
кислотный тест" (прототип Дина Мориарти в романе Джека Керуака "В дороге"):
"механический человек-винт на шарнирах".
Олег, А. и я говорим редко. Сидим, смотрим, набираемся опыта. Уютно и
как-то по-домашнему горит в миске салют. То Гриша, то Яна припадают ухом к
телефонной трубке, ведя злобно-энергичные переговоры с какими-то тёмными
личностями. Периодически между Яной и Гришей внезапно вспыхивают бешеные
ссоры, похожие на сцены из жизни импульсивных обитателей итальянских трущоб.
И так же внезапно эти дрязги прекращаются. В итоге удаётся договориться с
неким Васей, который взамен на толику пороха для себя и своей скво Наташи
должен подогнать нам фосфор. Существуют опасения, что Вася подсунет нам
вторяки - уже прошедший через реакцию фосфор. Ну да что уж теперь - была не
была.
Григорий отбил обильно - кубов на восемь. С газетой, полной
свежеотбитого пороха, он наматывает по квартире пару загадочных кругов.
Старый системщик не мог не наебать - часть пороха он всё ж таки, наверное,
спиздил. Газета кладётся между створок раскладного кухонного стола -
идеальное устройство для прессовки свежего эфедрина. Гриша облокачивается на
стол, глаза бегают туда-сюда по отрезку улицы, видному из окна.
"А ночь такая длин-на-а-я", напевает наш безумный небритый навигатор.
"Может шторы закроем?...Нет?... Ну ладно - "смотрите, завидуйте"... Ну
где этот Вася-я-снеслася?... Вот они! Так, отсыпаем. Столько им хватит?...
Мало? Пошли они на хуй..."
В подъезд заходят мужик с бабой. Разглядеть их никто кроме Гриши не
успевает. Гриша выбегает из квартиры с клочком газеты, в который завёрнут
порох, похожий на грязноватую рассыпчатую перхоть. Возвращается он с
фосфором и в то же мгновение начинает готовить реакцию. Весов он не
использует: всё делается на глазок, руководствуясь интуицией, выработанной
годами винтового жития-бытия. Раз-раз, хлоп-хлоп. На плите закипает реакция.
Гриша невозмутим. Он выглядит как человек, привычно и бесстрастно
проделывающий обыденную будничную процедуру. Движения его толстых, неуклюжих
на вид пальцев отточены и механистичны. Он похож на рабочего, производящего
доведённые до автоматизма манипуляции на станке.
Гасит. Продукт готов. Мандраж рвёт на части нас, молодёжь. Яна и Гриша
ведут себя куда более спокойно. Баяны у нас есть, втираться идём в комнату,
чтобы комфортно покайфовать. Гриша приносит фурик и всех нас троих по
очереди быстренько вжик-вжик вмазывает. Вот он куб, о котором я так мечтал.
Мои плоть и разум рассыпаются на молекулы, затем - на атомы, а
затем -на какие-то ещё более мелкие частицы, неизвестные науке. Я тону в
мягких объятьях старенького засаленного кресла, беспомощно и сладострастно
постанывая, как выёбываемая баба. Спазмы блаженства, словно добрый ватный
удав, стремительно и непреклонно охватывают кольцами всё то, что от меня
осталось, ползут мурашками от поясницы к затылку. Как охуенно быть ничем,
чувствовать, как превращаешься в ничто, отдаться во власть тугого тяжёлого
воздуха вокруг тебя, раствориться в нём, купаться в его струях. Как пиздато
смотреть в потолок, сквозь потолок, не видя его, не понимая и не желая
понимать, что именно видят глаза твои. Как заебись бессвязным голосом
умирающего лепетать сухими губами сквозь выхлопы какую-то чушь. Слушать, как
бегут, бегут по магистралям уже несуществующего организма миллиарды частиц
безграничного счастья, залетая в самые отдалённые его уголки. Шквал кайфа