"Вячеслав Шишков. Чертознай (Советский рассказ тридцатых годов)" - читать интересную книгу автора

Да будь оно трижды через нитку проклято! Погибель моя в нем.
И оставил меня секретарь при себе: месяц прохворал я, потом стал вроде
посыльного, стал струмент выдавать, да на кухне кой-какой обедишко
готовить, ну и... по махонькой, конешно, выпиваю в тайности, а иным часом
и подходяще дрызнешь.
Секретарь придет, принюхается, я рыло в сторону ворочу, дышать норовлю
умеренно, а он, миляга, все-таки приметит, что я окосевши, и учнет, дай
бог ему здоровья, пропаганд против меня пущать, учнет стыдить меня,
политике вразумлять.. Да не одного меня, а всех. По баракам ходит, везде
пропаганд ведет.
От этого вскорости я в ум вошел, начал понимать, кто друг нашему брату
трудящемуся, кто враг.
А работы уж развернулись на широкую, купчишки разбежались, везде
порядок, пьянство на нет сошло, золото в казну старатели сдают, харч
хороший, словом - со старым не сравнишь.
И стал я подумывать, как бы мне советскую власть отблагодарить.
Полгода прошло. Лето наступило. Секретарь и говорит: - На вот тебе
получку, иди погуляй, культурно развлекись.
Я сметил, что секретарь проверку хочет мне сделать... Ох, хитрец... Я
пальцы послюнил, пересчитал деньги, иду, не торопясь, поселком, иду,
любуюсь: все наше, все советское. Кооператив торгует, десять новых бараков
большущих, Народный дом огромаднейший под крышу подводят. Постоял,
поглазел, поскреб когтем бороду.
И понесли меня непутевые ноженьки в кабак.
"Ах, - думаю, - что же это я, варнак, делаю. Ведь замест культурности я
винищем, конешно, обожрусь". И начал сам с собой бороться. Вот
схвачусь-схвачусь за скобку, да назад.
У самого слюни текут, а все-таки борюсь. Ну, борюсь и борюсь...
Глядь - бригада комсомольцев идет на работу, батюшки - рогожное знамя у
них. На рогоже буквищи: "Позор!" - и дохлая ворона повешена. Приискатели в
хохот взяли их:
- Эй вы, рогожпички! - кричат, присвистывают, изгаляются всяко.
Ах, мать честная! Жалко мне стало молодежь. Парни все работяги,
совестливые. Посмотрел на них, подумал: вот ребенок мой приедет,
подрастет, обязательно в комсомол определю. Увидели меня ребята, гвалт
подняли:
- Дядя Чертознай! Опозорились мы. Бьемся, бьемся, а все впустую...
Смекалки еще нет у нас. Помоги! Бригадиром нашим будешь.
А кобылка востропятая, приискатели на смех подняли меня:
- И чего вы, рогожники, к Чертознаю лезете? Он забыл, как и кайло-то в
руках держать. Будет землю рыть, ногой на бороду себе наступит.
Задели они меня за живое, осерчал я, выхватил рогожное знамя, взвалил
его на плечо, скомандовал:
- Комсомо-о-лия! Аида за мной, малютки.
И повел прямо в тайгу, хотелось мне сразу их на золотое место
поставить, было у меня на примете такое местишко сильно богатимое, да с
пьянством забыл я - где оно.
Вот придем-придем, начнем шурфы рыть, я покрикиваю:
- Давай-давай-давай, малютки!
Парпи до седьмого пота преют, аж языки мокрые. Нет, вижу, что не тут.