"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 3) [И]" - читать интересную книгу автора

- Сие ведомо мне... - При тихом сияньи огоньков Долгополов заметил,
как седобородое, с румянцем, лицо старика заулыбалось. - Езжай, езжай, -
зашептал он жарко, - толкуй государю: мол, евонное знамя голштинское
добыто в Ранбове* нашим старанием через великий подкуп... И послано то
знамя голштинское в царское становище с неким знатным ляхом Владиславом.
Подержи, Остафий, сие в памяти... Можешь?
_______________
* Ораниенбаум под Петербургом, резиденция Петра III.

- Завсегда могу, памятью бог меня взыскал.
- Клянись - ниже под пыткой, ниже при смертном часе никому не
поведаешь тайны сей, как токмо государю, - возвысил старец голос, и глаза
его засверкали. - Клянись!
- Клянусь!
- Стань на колени... Клянись пред святым евангелием и крестом
господним...
- Клянусь, клянусь! - преклонив колена и воздевая десную руку,
восклицал купец.
Вынув из-за пазухи записку, старец передал её поднявшемуся
Долгополову.
- А сию грамотку сокровенную отдай Гурию алибо Филарету с рук на
руки. Послание изображено цифирью, ключ к пониманию вестен им.
Тут загудел колокол к заутрию, и Савва рек:
- Изыдем, чадо, к братии, сотворим молитву... А государю молви:
старозаветная Москва ждёт его и сретение ему готовляет.
И они вышли к народу.
Беседой с протопопом Долгополов был ошеломлён. Сердце его билось,
мысли путались. Вот так чудеса в Москве!
Дома старик Титов секретно сказал ему:
- Токмо, чур, не обидься, Остафий. Гадала наша община денег тебе
вручить для государя, да я, грешный, отсоветовал: зело легкомыслен ты и
весь в мечтаниях. Уж не прогневайся, Остафий.
На другой день Остафий Трифонович купил в долг у знакомого купца
Волкова красок на триста восемьдесят рублей, а все свои деньги, серебро и
медь, поменял на золотые империалы, зашил их в штаны и шапку. В шапку же
зашил и тайную грамоту протопопа Саввы. А с обеда выехал в путь с целым
возом красного товару, что взял у купеческого сына Серебрякова.
В конце апреля Русь зазеленела, одевались листвой деревья и
кустарники, звенели жаворонки над полями, вовсю палило солнце, дороги
подсохли, товары Долгополова помаленьку убывали, деньги прибывали, ехать
становилось всё веселей, всё легче.
Давно ж вернулся из Троице-Сергиевской лавры Сила Назарыч Серебряков
с женой и дочерью. Вернулся в Москву человеком безгрешным, омыв душу в
святоотеческой лавре слёзным покаянием, и в первый же день нагрешил с три
короба. А дело было так. Купеческий сын Митрий Силыч, похваляясь успехами
торговых дел в отсутствие родителя, сказал отцу о доброй сделке с
фабрикантом Твердозадовым. Взглянув на подпись в документах, Сила Назарыч
с суровостью спросил:
- Это чья рука?
- Фабриканта Твердозадова, тятенька.