"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 1) [И]" - читать интересную книгу автора

себе носить у себя в покоях, а теперь только в ней и щеголяет. Ха!.. А
вместо гвардейской формы нашей, установленной великим Петром, вводятся,
как вам ведомо, прусские разноцветные мундирчики в обтяжку с
бранденбургскими петлицами. Ха! Ха!
Атмосфера накаливалась. В лицах гостей - напряжение, глаза
озлоблялись. Наступило гнетущее молчание. Но чувствовалось, что тишина
вот-вот взорвется. И вдруг, как из тучи гром:
- Действовать! - выпалил силач-рубака Алексей Орлов и, притопнув,
вскинул кулаки. - Действовать, действовать, братцы, надо. Действовать,
пока не поздно...
- Но как, как? - привстав на кушетке, пожимал мясистыми плечами
рослый Пассек. - Ежели имеешь план, скажи... Как?
- Ребята, слушайте меня, - низким басом протрубил Григорий Орлов. Он
запрокинул голову, касаясь затылком печки. - Мы здесь люди свои, каждый за
каждого поручиться может. Обстоятельства таковы... Не от себя, не от себя
говорю вам. Вы понимаете меня, ребята? От причуд этого шута венценосного
наипаче страдает великая княгиня (Григорий на мгновение смежил глаза,
представил себе облик Екатерины Алексеевны). И по величайшему секрету вам:
у Петра Федорыча в голове решено и, как говорится, подписано: коль скоро
станет он самодержцем, жену немедленно заточит в монастырь, а в государыни
возведет Елизавету Воронцову... ( - А не я ль вам говорил?! - спросил
из-за печки князь Дашков.) Да, да. А сына Екатерины, Павла Петровича,
лишит законного права на наследование престолом. Чуете, ребята? А нас,
дворян российских (он впился в распахнутые полы своего халата и потряс
ими), а нас, дворян, рекомый сатрап турнет ко всем чертям и замест нас
призовет пруссаков с голштинцами, как уже призвал двух голштинских дядьев
своих. Вот вам истина, если хотите. Под клятвой подтвердить могу...
Взволнованные гвардейцы нервно кусали губы, вгрызались в чубуки,
зябко вздрагивали. Перед ними вставали судьбы родины, в мыслях подымались
мрачные вопросы, кровно задевавшие их как представителей родовитого
дворянства.
Григорию Орлову жарко от печки, от вскипевшей крови. Сбросил халат,
вновь стал мерно вышагивать по комнате. В белейшей, в плиссе и кружевах,
сорочке, заправленной в короткие, цвета сирени, панталоны и перехваченной
по талии чеканным серебряным поясом, он широкоплеч, высок и строен. На
сильных, с большими икрами ногах шелковые светлые чулки и бархатные туфли
с высокими каблуками. Взволнованные гости невольно залюбовались и его
великолепной, как изваяние отличного скульптора, фигурой, и величественной
поступью, и красиво очерченным, вызывающе смелым, выразительным лицом. Они
были влюблены в Григория Орлова - и гости и братья его.
- Итак, - продолжал хозяин, по-умному подчеркивая нужное жестами и
голосом, - великой княгине угрожают беды, дворянству - неисчислимые
невзгоды, престолу российскому - потрясения, а в першпективе всей родине
нашей - мрак. Что ж нам делать, друзья мои? - Он поджал губы, обвел гостей
взором вопросительным и шумно задышал.
Молчали. Ждали подсказа от хозяина. Только Алексей Орлов не
сдержался, выкрикнул:
- Дерзать!.. Вот что делать. Действовать!
Григорий Орлов движением руки и холодной улыбкой остановил горячность
брата и стал говорить, торопясь и задыхаясь: