"Петр Ширяев. Внук Тальони " - читать интересную книгу автора

Говори, какие дела на кругу делаются? На Самурае-то ехал нынче?
- Ехал.
- Ка-к?
- Никак.
Егор Иванович вскинул быстрый взгляд на Лутошкина, и на лбу у него
торопливые завозились морщинки. Сунув под подушку руку, он вытащил беговую
программу, открыл на пятом заезде, прочел и уставился вопросительно на
Лутошкина.
- Галопом столб!9а - деланно громко сказал Лутошкин.
Егор Иванович щипнул свою мужицкую русую бороденку и запыхтел, как еж,
которого дразнят. Некоторое время оба наездника молчали. Лутошкин наблюдал
за лицом Гришина и, угадывая его мысли, нервно подергивал ртом, готовясь
отвечать.
- Яшка, стало быть? - глухо выговорил Егор Иванович.
Лутошкин утвердительно мотнул головой, отвернулся и крупно зашагал по
комнате, похрустывая пальцами.
- Та-а-ак... - протянул Егор Иванович.
Оба долго молчали.
Лутошкин подошел к постели и уставился в хмурое лицо товарища.
- Егор!
- Чего?
- Нехорошо, скажешь? - выговорил Лутошкин после долгой паузы и, не
дождавшись ответа, заговорил торопливо: - А по-моему, хорошо! Так им,
чертям, и надо! Мало мы их кунаем, почаще бы их так!.. Приедешь - свистят, а
не приедешь - лаются. А посади каждого из них в мою шкуру! Два месяца
конюхам не плачу, до ручки дошел. На призу едешь, а в голове бухгалтерия
итальянская: шорнику столько-то, кузнецу завтра столько-то, в ломбарде
столько-то... Эх, Егор, надоело, наелся! Тебе можно говорить, у тебя
первоклассный материал в конюшне был, а у меня что?!
- А теперь и Самурая владелец отберет, - сказал Егор Иванович.
- И черт с ним! На одном Самурае далеко не уедешь!
- А я вот, - помолчав, раздумчиво заговорил Егор Иванович, - за
двадцать лет ни разу ездой не слукавил. Ни разу, Алим! На совесть ехал. А
скажи, сколько Егор Гришин на своем веку кордонружа выпил? Сколько его в
других влил?.. Окия-ян!.. Яшка, - он ноне на кругу, а завтра холуем в
трактир пойдет, ему наездническая честь не дорога; а тебе репутация,
репута-а-ция нужна, Алим, от нее и класс будет в конюшне.
Егор Иванович щелкнул пальцами по программе и с горечью воскликнул:
- Проигра-ал-то кому-у?! Заре!! Ни роду ни племени, четыре ноги да
хвост, а кроме ничего!.. Э-эх, Алим!..
Лутошкин молчал. Никаких угрызений совести за свой намеренный проигрыш
на Самурае он не испытывал. Напротив, в нем жило злобное чувство
удовлетворения. Когда после проигрыша Самурая он выехал на проездку на
другой лошади, обманутая им многотысячная толпа встретила его улюлюканьем,
свистом и руганью, и он первый раз в жизни ощутил вдруг свое превосходство
над всеми этими орущими людьми и, отдаваясь во власть этого чувства, перевел
лошадь на медленный шаг, ближе к решетке, отделявшей его от толпы, потом
совсем остановился, как бы бросая молчаливый вызов беснующимся трибунам... И
рев вдруг сразу стих, и в тишине чей-то голос сверху восхищенно крикнул:
"Браво, Лутошкин!" Этот возглас прозвучал для него единственным человеческим