"Галина Даниловна Ширяева. Гюрги-Дюрги-Дюк (Повесть) " - читать интересную книгу автора

нераспечатанными. Сначала она это делала, чтобы доставить матери приятное,
а потом это уже стало обычаем. Мать читала письма от деда сама и отвечала
на них всегда одинаково, потому что и дедовы письма были одинаковыми.
"Здравствуй, Юля, - писал дед так, словно они с Юлькой виделись лишь на
прошлой неделе и словно никогда и не были врагами. - Ну, как ты там и что
у тебя нового в жизни?"... Заканчивались эти письма непременно одной и той
же вопросительной и осторожной фразой: "А может быть, вы с матерью
все-таки надумаете приехать погостить?" И то, последнее, единственное
прочитанное Юлькой письмо, что валялось теперь в письменном столе,
начиналось и заканчивалось так же, как и все остальные. Юлька матери его
не показала, потому что матери, как и Юльке, в то время было не до дедовых
писем - ведь и ее жизнь протаранил насквозь Василий Леонтьевич!
Юлька ответила на письмо сама - точно так же, как обычно отвечала
мать, даже зачем-то подделываясь под ее почерк: "Здравствуйте, уважаемый
Георгий Александрович. У нас все по-старому, все хорошо, даже и писать-то
не о чем. В этом году приехать не сможем. Спасибо за приглашение. Всего
вам хорошего. Ю. Витанович".
Подписалась она солидно, размашисто, даже как-то по-хозяйски. Словно
хотела подчеркнуть, что фамилия Витанович - ее личная собственность и ни
один человек в мире не имеет больше прав на эту редкостную и красивую
фамилию...
В тот самый вечер, когда Юлька влипла в историю, она вовсе и не
собиралась вспоминать про то дедово письмо. Получилось все неожиданно и
нелепо. После того как Юльку спросили в раздумье: "Ну, куда ты можешь
поехать?", а Юлька в свою очередь спросила вызывающе: "А разве мне уже
некуда уехать?" - мать резко подняла голову и посмотрела на Юльку так, что
та сразу уловила в ее взгляде тревогу. Конечно же, тревога эта появилась
из-за слова "уехать"! Оно было каким-то окончательным, и исправить его на
другое, как в школьном сочинении, было трудно. Надо было что-то срочно
придумывать!
- Ты знаешь, а ведь этот дед мне опять прислал письмо, - произнесла
Юлька медленно, почти нараспев, чтобы выиграть время и придумать, как и
чем успокоить мать. - И ты знаешь, я ему ответила...
- ...что ты приедешь?
Это получилось так неожиданно и невероятно, что у Юльки зашумело в
ушах, словно она подставила голову под душ. Юлька даже на несколько секунд
оглохла. У нее и в мыслях не было связывать их разговор о поездке - с
дедом!
- Ага, - глупо сказала Юлька, хватая ртом воздух и почти не слыша
своего голоса. - Ага.
Самое удачное на свете слово это проклятущее "ага"! На нем никогда не
споткнешься!
- Так, - произнесла мать обиженным и растерянным голосом, - никак не
ожидала от тебя, что ты будешь вести какую-то тайную переписку.
Именно в этот момент Юльке надо было отступить и признаться, что она
сказала это проклятое "ага" от растерянности, просто так, потому что
"н-никакого другого п-подходящего слова не п-подвернулось..." Но упрямая
Юлька никогда не делала сразу то, что ей положено было сделать. Она не
отступила, полезла еще дальше в наступление, конец которого ей не сулил
ничего хорошего...