"Галина Даниловна Ширяева. Гюрги-Дюрги-Дюк (Повесть) " - читать интересную книгу автора

н-ним н-никак не п-поженитесь...
Мать радостно улыбнулась Юльке и объяснила ей уже давно ясное: они с
Василием Леонтьевичем пока не могут пожениться потому, что Василию
Леонтьевичу не дали квартиру. Не могут же они втроем жить в одной тесной
комнате. Вот дадут ему в сентябре квартиру, и тогда они поженятся и будут
жить все вместе хорошо и мирно. Если, конечно, Юлька ничего не будет иметь
против.
- Зачем же в сентябре? - скорбным голосом одинокого Бальтазара
спросила Юлька. - Ведь я же все равно собиралась на август поехать
куда-нибудь.
- Но при чем здесь ты? - воскликнула мать.
- Я ни при чем, - подтвердила Юлька, в свою очередь радуясь тому, что
они этот проклятый, тоже давным-давно выясненный вопрос еще один раз
выяснили окончательно. - Просто я собиралась поехать. Вон Любка, кажется,
опять собирается к своей няне Мане, а я все лето сижу и сижу...
- Ну, а к кому ты можешь поехать? - в деловитом раздумье спросила
мать.
Эта деловитость в ее голосе насторожила и обидела Юльку. Ведь
только-только они снова выяснили, что Юлька "ни при чем"!
- А что? - спросила Юлька сухо. - Разве мне уже некуда уехать?
В самом деле! Ведь Юлька каждый год куда-нибудь ездила - то к
Любкиной няне Мане, от которой они с Любкой всегда вылетали с треском,
потому что приезжали к ней с расчетом пожить самостоятельной жизнью. То в
Ленинград к Любкиной тетке, то к тете Вере, сестре Юлькиной матери, от
которой Юлька обычно уезжала через неделю сама... Вообще, все Юлькины
поездки были всегда неожиданными, веселыми и какими-то суматошными, словно
она от кого-то удирала. Мать решала о поездке сразу, в два-три часа, и уже
вечером или утром следующего дня Юлька летела, ехала или плыла
куда-нибудь - или одна, или с матерью, или с Любкой, или чаще всего с
бабушкой. А еще раньше - с отцом, которого теперь уже нет. Девять лет
назад, когда Юльке исполнилось пять лет, в один из зимних дней на
Соколовой улице он швырнул свой грузовик в сторону, чтобы не сбить
какого-то идиота, лезущего под самые колеса, и врезался в железный столб.
Он и сейчас стоит там, этот столб, чуть покосившийся с тех пор. А прохожие
говорят: "Пьяный шофер когда-то врезался..."
Вместе с отцом в тот же год ушел из Юлькиной жизни и дед. Хотя дед и
не умер вовсе! Он даже писал Юльке письма иногда, он даже приезжал к ним
несколько раз - уже после того, как его сына, Юлькиного отца, не стало.
Юлька помнила деда сидящим в их тесной комнате за столом - большого,
седого, в военном кителе. Он сидел за пустым столом и молчал, словно ждал
чего-то. А Юльке к тому времени было уже совершенно безразлично, чего он
ждет и зачем приехал. Они сидели с бабушкой в кухне, предоставив матери
право занимать гостя, и бабка шептала: "Явился! Соскучились! И сам
ненормальный, и сын у него ненормальный был..." Почему Юлькин отец был
ненормальным, Юльке так и не удалось понять. Но то, что деда надо было не
любить, она поняла. Это было не очень трудно. Тем более, что он и не
приезжал больше. Правда, начал писать письма - почему-то не матери, а
Юльке. Последнее письмо от него, написанное два месяца назад, валялось
где-то в Юлькином столе. Это было единственное дедово письмо, которое
Юлька прочитала сама, - все остальные она отдавала матери