"Виктор Широков. Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке " - читать интересную книгу автора

картошку, за которой, собственно говоря, я и приехал или же двинуться к
началу лестницы, где виднелись людские фигуры, и был шанс взрослой защиты. Я
выбрал второе.
Меня нагнали на первых же пяти метрах после поворота направо, к
лестнице. Я шел, накренясь вперед и немного в сторону, противоположную
корзине, сильно оттягивающей руку. Вокруг меня как бабочки вокруг огонька
или точнее как комары в сумерках вокруг живого тепла человека или животного
роились налитые злобой подростки.
Я не помню, как они были одеты. Было их шесть или восемь, может быть,
даже десять-одиннадцать. Верховодил ими мой давний соперник на протяжении
шести-восьми последних лет, звали его, кажется, Слава. Я общался с ним, как
и со многими ребятами Балмошной, навещал Пашку; мы играли в одни игры,
изредка спорили, сшибались, боролись, хотя до драки дело никогда не
доходило. В борьбе я чаще брал верх, моя мосластая крупнокостная фигура
способствовала борцовскому преимуществу.
В роении вокруг меня была какая-то цель и смысл, разгадывать который
было некогда. Я спешил к лестнице, к взрослым людям, у которых надеялся
найти защиту, спасая картошку. То один, то другой, а то сразу, двое ребят
забегали передо мной, преграждая путь, причем чаще спиной, чем лицом,
помахивая, тем не менее, кулачишками. Я отмахивался одной рукой, отбивался и
прокладывал путь уже по сантиметрам к своему спасению.
Наверное, рассказ длится дольше, чем развивалось само событие. Круг
замкнулся. Меня остановили. Обложенный, я действовал по наитию. Я поставил
рядом с собой корзинку, часть картошки все-таки высыпалась из нее. Я начал
не очень умело драться, попал двум-трем нападавшим по физии, получил сам
удар в правый глаз (очки я тогда, к счастью, не носил принципиально, и это
правильно, как выразился бы Михаил Сергеевич Горбачев, ибо в очках я не
продержался бы в драке и секунды). Внезапно я отыскал всем своим существом
главного обидчика, коновода ватаги, вцепился в него, пытаясь или задушить
или свалить с ног, не обращая уже внимания на остальных участников драки, и
успел выпалить:
- Что-то ты сегодня много помощников собрал! Видно, один на один со
мной выйти, кишка тонка?!
Этот выпад меня, видимо, и спас. Мой противник ответил мне в том же
духе, что он меня не боится и может вполне справиться один. Кажется, мы
ударили друг друга еще раз или два. Но запал вышел, произошла разрядка,
драка закончилась.
Мне даже помогли собрать рассыпанную картошку. Я донес корзинку до
колонки с водой (тогда почти в каждом квартале стояли эти короткоголовые
монстры - чугунные тумбы, наподобие теперешних урн, увенчанные несколько
сбоку отполированной от тысяч прикосновений рукояткой, нажав на которую
можно было лихо выхлестнуть наоборотный фонтан пузырьковой воды, бешено
бьющей в днище принесенного ведра или просто в земляную или бетонную
выбоину), обмыл свои раны, вытер лицо носовым платком и что-то еще дожевал в
словесной перебранке с противником. Его подручные молчали и больше не
возникали. Вина моя, оказывается, была в том, что полгода назад, в начале
зимы, я якобы сказал, что Слава не умеет играть в хоккей. Может быть, и
вправду сказал, не помню. А передал ему мои слова или нарочно подзудил все
тот же неугомонный мой двоюродный братец. Хорош гусь, нечего сказа ь. Да и
эти архаровцы хороши, бросились на меня, как стая волчат.