"Светлана Ширанкова. Легенда Кносского лабиринта" - читать интересную книгу автора

несдобровать, - а в глазах, глубоко-глубоко, смешинки пляшут искрами.
- Я не на шкуру... я думал - враги! - хочется провалиться от смущения
сквозь землю. Таким дураком себя выставил.
- Молодец! - грохнуло сверху. - Первым делом воин хватается за оружие.
Где топор-то взял?
Провалиться к Аиду захотелось еще сильнее, хотя куда уж там.
- Там десятник... толстый такой... прогнал меня, а я вот...
Слова - толокняная каша во рту, ни выплюнуть, ни проглотить. Глаза
намертво прикипели к носкам сандалий - как раз там, по ощущениям, находилось
и мое сердце, иногда подскакивая к горлу и тут же проваливаясь обратно.
И снова - раскат грома. Смеется Геракл - весело, от души, тоненько
подхихикивают рабыни с девчонками, хмыкает в бороду дед, солдаты у входа
давятся хохотом, а уши мои вот-вот обугливаться начнут - до того горячо. И
вдруг - стихло все. Поднимаю голову (с таким трудом - прямо как лабриссу эту
проклятущую), а Геракл подзывает кого-то из своих, и у него в руках
оказывается лук. Настоящий, боевой, только ненатянутый - ну да, кто ж в
гостях с натянутым луком сидеть будет. И вот протягивает мне Геракл лук этот
и говорит чего-то, а потом дед мой ему отвечает, и мама моя - она тоже
здесь, оказывается, - а я стою пень пнем с подарком в потных ладонях (когда
и взять-то успел?), в ушах - шерсть овечья, ни словечка не слышу. За стол
меня посадили, вина налили - как взрослому, почти неразбавленного, и я его -
залпом. Закашлялся, конечно, но тут меня и отпустило.
Лук! Настоящий! Из рук самого великого героя Эллады! Вот бы еще меч...
хорошо бы железный. Видел я такой однажды в дедовой сокровищнице (там замок
на двери - ого-го) - красотища! Ладно, меч - дело наживное, а вот Алкмеон от
зависти хитон свой сжует, когда я завтра в палестре... В разгар мечтаний
натыкаюсь на взгляд матери - прямо как на кинжал - и такая безнадежная тоска
стынет в ее глазах, такая обреченность и боль, что все мысли о подарке разом
вылетают у меня из головы.
Меч, кстати, я все же получил. Тот самый, оставленный будущему
наследнику. Мама плакала - молча, и мне было страшно. Впереди меня ждал
отцовский трон, почет, слава, и, безусловно, подвиги: я стану не менее
великим, чем Геракл, а может, может... но глаза у Эфры были такие, будто она
своими руками отдавала меня на съедение Тифону. Правда, вопрос "почему?" так
и остался незаданным.
Шум у входа в храм заставляет вздрогнуть и очнуться от воспоминаний.
Кажется, отец все же нашел в себе силы принять неизбежное, и теперь
процессия двинется вниз по узким и кривым улочкам к гавани, где
предназначенные в жертву погрузятся на судно, и дня через три-четыре, если
никакие неожиданности не будут подстерегать корабль в пути, мы высадимся на
чужой берег. Но Эгей, в нарушение ритуала, направляется прямо ко мне. Еще
вчера вечером он рыдал и обнимал мои колени, умоляя отказаться от столь
опасной затеи. В ход пошло все: и печаль отцовского сердца, которое
разорвется от горя, если погибнет единственный сын и наследник, и угрозы со
стороны Паллантидов - двоюродные братцы не оставляли надежд на афинский
трон, и даже недавняя проигранная битва ничему их не научила, - и упования
на мой здравый смысл, и... Не помню, что там было еще - я изо всех сил
стискивал зубы и старался не разрыдаться сам, при этом твердо зная, что все
равно поеду на Крит, да хоть бы и вплавь доберусь, даже если отец додумается
до какой-нибудь глупости: например, попытается меня запереть. Это мой долг,