"Сергей Шилов. Время и бытие" - читать интересную книгу автора

растение, то, что казалось ребятам диковинным, экзотическим нечто, неведомым
из собственного опыта, невидным в нем, произрастая, способно было успокоить,
укрепить взбесившуюся землю, почву для занятий игрой в шахматы, на
черно-белых клетках которой располагались, размещались, возрастая, горы
семян текстовой работы, разрыхлить ее ходами-мыслями-граблями, разбороновать
колеями ценностей эти плотно друг к другу теснящиеся размножающиеся клетки
письменности, - это разговор с родителями о службе, в армий, попытках ее
избежать. Если служба в армии будучи рассмотрена как хотя какая бы то ни
была норма, означает в самом безусловном и необходимом смысле запрет на
такой разговор, то становится ясно, это она начинается задолго до ее
непосредственных сроков проведения, и, возможно, даже никогда вполне не
заканчивается, только лишь ослабляется или вдруг возникает вновь и дает о
себе знать с удесятеренной силой, запрет на желание разговора вообще, на пол
и телесность мышления, запрет, существующий еще более прямо, открыто и
официально чем исторически ведомые профанные запреты, на которых, как на
каркасе, зиждились средневековье, ансамбль эмблем, приколотых в точках,
означающих эту несущую конструкцию. Этот безлюдный корабль смерти, омываемый
несуществующими водами средиземного моря, воспетого еще Фаллосом, Фалесом
древнегреческой философии, держит путь не в Трою, не в Атлантиду, по карте
письменности направляется к самому мышлению в поисках роковых яиц речи в его
пустых гнездовьях в целях неистового их уничтожения. Я хранил-хоронил,
превращая себя вместе с течением времени в пустое и пространное вместилище
хранимого мною в просвет хранящего во мне и меня же сохраняющего содержания,
сберегал семя этого разговора, известного мне под названием "разговора с
родителями о службе в армии", из которого одного только и способно было
произрасти мое неловкое высвобождение, то пробудившееся и заявившее о себе
во весь голос пространство, где будет происходить, сбываться мое дыхание на
всем протяжении той предстоящей мне чуждой и чудовищной фантазии, именуемой
как "служба в армии", которую мне предстоит увидеть во сне. Семя это
необходимо было всегда носить с собой, тогда только оказывало оно свое
волшебное воздействие, состоявшее в том невидимыми силами производимом
преображении посредством действий, несущих в себе звучание и равелин
звучания, которое затрагивало лишь только то, что способно было
преображаться и преображалось само по себе безо всякого к тому внешнего
воздействия, восстанавливая обновленное. И утрачивая уподобляющее, относясь
только к своему истоку и с ним только связываясь. Беседы с друзьями, носящие
выразительное лицо случайности, существующей сразу за границей
повседневности произвольности, поведение и жизнь тела в транспорте,
университете, квартире своей, обретающейся в том районе города, где он
особенно выделялся незамысловатой и живой сумеречной простотой, населяющей
его, означающей его проспекты и центральные части, - все это насыщал я
опытом разговора с родителями о службе в армии, делая это так точно, как
определенно стоящий начальник, общаясь со своими подчиненными, памятует, о
некогда состоявшемся значительно разговоре с лицом, имеющим весьма
утвердительное мнение, и устремляет как форму, так и содержание такого
общения к одному только этому памятыванию, как к высшей ценности, которой
ради само тело его превращается в миростояние разговора, отдельно ведшегося
с ним еще более крупным начальником, дух же его им же тревожится,
повреждается и совершенно конкретно трепещет. Этот опыт принадлежал к
разряду опытов мышления, принадлежность которых мышлению состоит единственно