"Сергей Шилов. Время и бытие" - читать интересную книгу автора

среди всего прочего еще и тем человеком, которого действительно и надлежащим
образом коснулась служба в армии так, что я не был уже другим человеком,
нежели тот, в отношении которого имело место все то, вплоть до самых
некрупных событий, что связывается мышлением с тем видом бытия, в котором
родится служба в армии, и уже конечно к не мог, что-либо в этом изменить,
лишь только обессмыслить собственное пространство до того, чтобы потерялись
для меня самого очертания присущей мне телесности, уподобляющейся здесь
покинутому и оставленному на подвержение тлению средневековому замку,
отрицающему понятие современности, руиной сравненной моим зрением под
уровень моей самости письменности, каковой единственно и появляется
присутствие всякой личности, откуда и берется разносторонность и
неодносоставность опыта, ведь разговор, зачинающий отчуждение, плосок и
традиционно однозначен, односоставен и прост, то же, что делает его
объемным, зримым, есть сознательное отношение к разговору, вступающее в
основание поведение вообще, есть, в самом безусловной и необходимом смысле,
письменность. Я был чрезвычайно письменен в разговоре с родителями о службе
в армии, разговор этот нес в себе особое рассеянное свечение огоньков во
тьме отличий его темы от несоизмеримой с человечностью бессмыслицы подлинной
музыки, темы и способа действительного разговора, содержащей столп и
утверждение быта, поэтому опыт этого разговора сделался для меня чем-то из
бесконечно приближенного, легко одним дыханием только опознаваемого,
приветствующим и приветливым, отстоящим в своей невидности недалеко от
небезинтересного, поверхностного разговора, в котором смысл катается, как
сыр катается в масле, ведь само наличие некоторого опыта у того, что с
известными тяжеловесными оговорками только можно было назвать разговором,
выказывало утешение и неповрежденную неторопливость речений. То роковое
образование мышления, губящее и истощающее его, происходящее из
бессмысленного растирания размножающихся клеток письменности, которых нечем
изнутри заполнить, в которых нечего разместить, образующих грубую
необработанную форму для масс телесности, что носит наименование и диагноз
даже "службы в армии", излечимо хотя практически и до конца никогда и не
бывало, но открылась мне та истина, что разговор с водителями о службе в
армии, попытках от нее уклонится, способен каким-то таинственным образом
если не прекратить совсем, то хотя бы надежно остановить, прервать течение,
движений и развитие этой болезни, коррозии присутствия личности в мире,
объемлющем личность как место объемлет тело, являющееся его внешней
границей. Поскольку же под службой в армии я понимал медицинский эксперимент
по возбуждению рака мышления с тем, чтобы были надежно списаны,
классифицированы, собраны в каталог все те хотя бы и неосмысленные действия,
совокупность которых обозначила бы себя как тип выживания в совокупности
условии рака мышления, появляясь как предмет исследований идеологического
сообщества, возобновляющего таким образом свою собственную природу,
сопровождая этот праздник жизни-вина-хлеба ритуальными заболеваниями раком
мышления, поскольку разговор с родителями о службе в армии становился для
меня неоспоримым символом, к которому возводил я собственное существование в
условиях отсутствия всякой собственности, и который спускался с небес мне
навстречу. Не я один только в преддверии службы в армии, и в ней самой затем
жил этим разговором - как неделим был смысл феномена службы в армии, которым
в рассеянной из своей необратимости форме прошлое и будущее терзали в тисках
из себя самих настоящее, так, как одно только семя, один только зародыш,