"Сергей Шилов. Время и бытие" - читать интересную книгу автора

произношение суждений-ударов своей собственной философии, их
беспрепятственное проникновение в чувствительнейшие органы мышления и тела
одновременно, обращало сознание ко вслушиванию в ту музыку, оркестровка и
исполнение которой совершались в недрах мышления и изливались при
переполнении мышления самим собой, изумляющимся становлению этой музыки
наиболее прочной, превосходящей по силе и достоинству все жизни, все вещи,
действительностью, на мир, на его неприкасаемое тело, тем, что впоследствии
получило у мыслящих людей наименование "пространства". Восприятие мною моих
родителей при этом разговоре одним только их при нем присутствием изменяло
меня самого до неузнаваемости, перекашивало мой почерк, наводило некоторое
напряжение в человеческом одухотворенно двигающемся теле, задавало ему то
сдавившее направление, движение в котором означало переход тела в плоскоту,
превращение его в свой собственный след, размещение его между башмаками,
устраивающимися на земле, и землею, хоронящейся под башмаками, в телесность,
ту особым некруговращающимся образом обновляющуюся природу, товарным бытием
которой являются те образы, в качестве одного несущего свойства которых
обнаруживается сквозная их двусмысленность, беспредельность изумляющейся
двоицы, становящейся двоицей все более и все менее порождающей
незавершенной, беременной богом единицы, оформленной и размещенной в
точкином доме, знаменующей присутствие моих родителей при разговоре с
родителями о службе з армии, втаскивающей этот разговор в певчую прорезь
самой телесности, протаскивающей этот разговор сквозь нее. Лица родителей
моих превращались в лики с большими открывающимися в нечто нездешнее,
втягивающими в свое универсальное образование и впускающие в себя на свой
собственный зов по причине одного своего существования только пространство
над ними и вокруг них, орденами глаз так, что я видел не произведение
литературы или живописи, не музыку даже и вообще ничто из искусств, а
страницу разверзающейся книги, перевернет которую сама жизнь, чтение которой
будет составляться из молений и терпеливого ожидания этого переворачивания,
привносящего в мир прикосновение к нему, появляющееся дыханием,
выветривающимся из в высшей степени конечной заполненности самой телесности,
находящейся внутри мышления в гнезде, свитом мышлением, в котором покоятся
роковые яйца речи, хоронящие в себе все свернувшиеся в собственные сущности
разговоры, существующие и безо вceгo этого в своем удлиняющемся истолковании
отчуждения, нет-нет да и порождающего семя идеи временяющегося опыта в
непосредственном отношении к службе в армии. Задолго до службы в армии начал
я носить внутри себя, заселяя нутро собственного мышления, вынашивать эти
роковые яйца, окружил свое тело той особенной пустотой, которая способна
была образовываться только из мыслей, ощущений, возникающих в окрестностях
действительного времени состоявшейся уже службы в армии, хотя бы частично,
открыл я врата тому опыту, который привходит благодаря тому нечто,
понимающим знанием чего является служба в армии, оживляющему мертвые кости
логики разговора с родителями о службе в армии, в ожесточающее соответствие
которой поднималось откуда-то снизу, падало откуда-то сверху, доносилось со
всех сторон, включалось как освещение желания этого разговора, сверхволя к
разговору с родителями о службе в армии, существующая на ряду и независимо
со всякой логикой, теряющей в ней свое собственное лицо, свой философский
профиль, вытесняемое, замещающееся лицом автора разговор. Автора!
АвтораАвтора! Одно лишь изменение, совершившееся в окрестностях мышления и
распространившееся по всей его мыслимость и протяженности, сделало меня