"Сергей Шилов. Время и бытие" - читать интересную книгу автора

постоянстве водой, стоящая в устройстве бани ответственность, начисто
лишающая баню всякого присутствия хотя каких бы то ни было фактов риторики,
совершающее свое бытие абсолютно заполненное непроницаемое пространство из
сложенных друг к другу семяпроводами садизма и мазохизма, внутри себя
разыгрывающее органные композиции, извне лишь имеющие видимые издающие
заунывное гудение, как совершающее внутри себя некоторую невиданную ладную
текстовую работу, так что нарушились оба закона термодинамики вместе взятые,
подхваченные, снятые старческой рукой, рассмотренной бывшим наличием тела в
картезианском методическом сомнении, срывающий с мозолей разложившийся
пластырь, как покровы срываются с ощущений, те, что обводят забинтовывают,
присыпают их, болящих, смердящих; кровоточащих пестрой корой
действительности, основавшей свой деле на противоестественной смене дня и
ночи, в которую, связывающую себя таинственным образом с луной,
взаимно-однозначно отражающейся в лужах, к которым прикасаются, приводя в
действие силы поверхностного натяжения наши сапоги, взлетающие вразброс
пятки, каблуки, носки, разлетающиеся по ветру портянки, вновь собирающееся в
единое целое в предверие нетрадиционно огромной лужи означающей половину
расстояния от территории, где выбоина на мостовой формы изнанки находится на
половине этого половинного расстояния, нечто еще, трудно поддающееся
определению, но обладающее независимым опытом определяющего разума находится
на половине этой половины половинного расстояния, так что наше движение от
территории части никогда не может начаться, эта территория выслала вперед
верных своих призраков соорудив эту лишенную горячей воды кромешную баньку,
на чердаке которой они эти призраки ухали и бесились заливались тем, что
плескалось, шумело в голове от банной риторики и бесед в бане от лица
какого-то тазика с таким-то куском мыли и такой-то мочалкой ведущихся, где
два последних предмета доносились как эхо в узелке полотенца с самой
территории так, что их никак нельзя было рассмотреть в строю, марширующем до
тех пор, пека предыдущий строй не покинет баньку, и почитающий за катастрофу
вдруг объявленный бег до части совершающийся в размерах, имеющих космическое
значение для телесности, удерживаемой на весу так, что она определяет все
равносторонние строя, от дна которого поднимается пот и постепенно
сравнивается с его поверхностью и телесность улетучивается, ускользнув
колибри через скрип сапогов, имеющий кроме давления на поверхность земли еще
стереофоническое радиофоническое звучание, чреватое разразиться
симфонической музыкой, на удивление до безразличия какой, лишь бы съедобной,
пестрящей бесконечными завершениями в терпеливых ожиданиях симфонического
письма, побуждающего колибри к левитации, которую бы мы впрочем не смогли бы
употребить для чего либо другого, нежели перенесение на территорию на
крыльях удачи, сопровождающего всю нашу жизнь без конца, с восторгом. Как
римская цифра отличается от арабской тем, что она оказалась на свету
многосторонне созерцаемой, источающей музыку сфер в неловких, но постепенно
устраивающихся прикосновениях щеки к щеке, влагающих свои пространства друг
в друга под омывающим лакуны трущихся поверхностей лица временем, спускаются
от наслаждения вниз по собственной глотке человеком одним о двух головах
только, представляющим непредставимое, единственным в этом роде среди всех
когда-либо бывших на земле, почитающих, что действительность прыгающая по
телесности соприкасающихся щек, такова, каковою она им представляется, не в
меру существующая, не в меру не существующая, так и бег, совершающий свое
бытие вокруг армии, затирающийся в общие места надвигающихся ледников ее