"Сергей Шилов. Время и бытие" - читать интересную книгу автора

жеста, фразы, взгляда, и происходило, озабоченное половым вопрошанием,
которым полна и ответственность, окружающей с тыла и флангов
действительность, просвечивала телесность таким образом, что совершалась в
содержимом коридора, который закрыт от города, откосов, родителей, друзей,
подруг, открыт лишь только проходом, ему перпендикулярным, в котором он на
деле только и закрыт для города, так как через него город видит, есть внутри
дома-колодца, вместе с которым они образуют руину древнего лабиринта, на
котором основан и незримо колеблется, увеличивается в объеме и расширяется в
небеса, что для всего города означает начало призыва в армию, и появление
городских юродивых, призывников, вздохи которых образуют мистерию,
неэротический характер которых не подлежит разглашению возобновляющую связь
города с космосом, приносящим ему такие жертвы, наилучших своих детей, их
мышления минувшие, открытую дверь и выпроставшихся прямо на проспект,
которым опасливо приближается дом-колодец, остальное содержимое коридора
которого было открыто для городского увеселения так самостоятельно и широко,
поворачивающее тела в сторону, подвластную любому из мириад протянувшиеся и
пронизывающих известное свойство города желаний, и проделано это было
средоточием гнилой архитектуры, кирпича, строительного раствора, балок,
дома-колодца, пропитанной катастрофой, повреждающей сами основы покровов
телесности, мощью цементного, застывающего, серо-влажного изваяния кроны
дерева, где выделан каждый листик, подражающего мазку, которое и обнимал
наше продвижение по пищеводу бога, изменение изготавливающейся в
пространстве и времени сущности телесности, голый вид, упорхнувший от
существования, ровного, подвластного ремесленной стороне действительности,
скрадывающей участок за участком древнюю историческую руину психологии,
лабиринта, над которым висит в воздухе, как будто бы утаскивая за собой в
небо всю городскую поверхность с размещенными на ней карточными домиками,
как щепоть за одно место стаскивает скатерть, которая об этом прекрасно
знает, прослушивая лингафонные записи немецкого языка, обучающие
догматическому утаиванию опыта мистерии, зависающего между пространством и
временем под итог бытия, переводом на лад которого, обретающий струнное
звучание, в немецком языке завершающееся и усмиряющее там разговоры,
возбужденные, задержавшиеся, опознающие в окружающей действительности
шевелящийся в ее углах хаос медицинских кабинетов, в бедрах медицинских
сестер и невыносимой страшной ноздреватости докторов, раскрывающейся
докторшами, спекшиеся лица которых в этой колдовской башне стыло
возвышающееся над городом, перевозбужденной, наклоняющейся, теряя силы,
мертвой, ко всему способной, требуют заботы.


ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Что есть вагон? Оказавшись в поезде, следующим на станцию нашего
назначения, находящуюся в таком же руководящем предначертании к сущности
целеобразующего мотива, изнутри было пронизавшего неизвестными
перечеркиваниями дно дома-колодца, бликующее в своем желании становиться и
обновляться в качестве дня культуры, осмысленного и освещенного
самососредотачивающегося и легко безо всякого придыхания развертывающегося
культа служения ритуалу, отмечающемуся в жестах, гравированных и
ароматических панелях смысла, не выпадающего в не расходуемый остаток на дне