"Сергей Шилов. Время и бытие" - читать интересную книгу автора

представлении о языке, к которому именно из-за этой его особенности подъехал
автобус, призванный самим присутствием разговора о службе в армии доставить
нас в следующее место, которое, хочется верить, окажется тем третьим,
символическим посредником между бассейном, домом культуры, что как бы
создало само время одним штрихом только завершив его, соскоблили временной
срез происходящего, сделало видимым, прояснило, противопоставив слуху,
обретшему временящее бытие, трехгранник взаимных дымящихся отражений друг в
друге граней своих производящий кубический погасший кусок совести,
способности потеснившего полчища родителей автобуса реконструировать,
завершать дом культуры, тщательно конспектирую ого проход со своими
заметками на полях и манжетах, спустить одним только фактом своего
существования воду в бассейне так, что в автобусе садится мы идем по дну
бассейна, лишенному воды, опрокинутому вверх дном, чтобы образовать крышу
автобуса, наблюдая на его стенах, обитых бархатом, с золотыми вензелями и
гербом на боках автобуса и портретом вождя в еловых ветках впереди автобуса,
объезжающего парадный строй волнений, вскрикиваний, слез даже pодителей,
проецирующихся со стрекотом киноаппарата в царствующей тишине зала,
вложенного в салон автобуса, в котором происходит премьера известнейшего
режиссера, где все мы, все в черно-белом, с тощими, бледными, вытянувшимися
и гладкими лицами партера сидели на отдельно взятых стульях с резными
подлокотниками и фальшивыми гербами на спинках стульев, укрепив высохшие
старческие руки и свесив пальцы с резных подлокотников, впивающихся в тело
до такого состояния мысли, когда возникала у нас, поверх черно-белого
покрытия действительностью кардинальской мантии и красной кардинальской
шапочки, болезненная галлюцинация подстоящих к стенам родителей настроенных
рационально и провозглашающих независимость мышления от кардиналов и снятой
инквизиции, полагающей, что армия никогда не окончится и вселяющей в
родителей священный ужас одним этим представлением которое без божественного
вмешательства нельзя и помыслить, из которого, по мнению родителей,
действительно могла родиться богиня Армии, фантазии результирующей
продуктивную способность воображения святой инквизиции, опускающуюся в
письменность, как римский сенатор опускается в мрамор ванны, вызывая шорох в
среде особо приближенных значений, способных и на предательство хозяина
где-то внизу автобуса так, что все начало смываться, трогаться, исчезнуть
штрих за штрихом, след за следом, как если бы кто-либо настиг
действительность, растворяться как твердый осадок, обмыливаться в обмылок
письменности, оказавшись случайным движением Я, устраивающегося поудобнее
перед экраном, на котором исчезают родители, дом культуры, бассейн-дом
цивилизации, употребляясь в изображении поворачивающегося вокруг своей оси
автобуса, последней, на секунду задержавшись, успевая внушить трепет,
исчезает колибри. И фильм идет.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Дом-колодец, открывшийся нашим смущенным взорам, то исчезающий, все еще
возвращаясь к риторической тираде бассейна-дома культуры-автобуса, то
колеблющееся в светлоте и просторности ничто, вычитывающего эту тираду до
дна, обрел, наконец, постоянство, пристойное себе размеры, вырос на глазах
из грибницы письменности, после пролившейся на него дождем риторической