"Михаил Иванович Шевердин. Колесница Джагарнаута (Приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

из любого огнестрельного оружия, а в обращении с лошадьми опытом
превосходил самого лихого кавалериста.
Сына кяризчи Алексей Иванович считал незаменимым проводником. Он
полюбил его. Аббас Кули отвечал собачьей преданностью...
Экспедиция подъезжала к твердыне Мурче уже в полные сумерки.
Утихомирилась, догасла вакханалия красок заката. На юге сиренево светились
лишь пирамиды отдельных вершин. По бокам пыльной дороги выросли громады
двухэтажных домов-башен, и копыта коней отдались эхом в узкой извилистой
улице.
- Приехали! - сказал Аббас Кули. - Позвольте я поеду вперед. Найду
арчина - председателя. Мурчинцы - народ тонкий. Еще не так что-нибудь
сделаем, не так скажем - смертельно обидятся.
Он ускакал вперед, а они все ехали и ехали меж двух черных стен. Ни
звука, ни возгласа. Можно было подумать, что аул погрузился в сон. Даже
собаки молчали. Действительно, от всего в ауле веяло холодом тайны.
Это даже нравилось. Больно густой, удушливый воздух стоял весь день в
пустыне. От Плохих колодцев выступили рано утром, после изнурительного
перехода под знойным солнцем добрались до таких же плохих колодцев, воду
из которых никому не захотелось пить. Вода была соленая, с запашком
тухлого яйца. Отдыхали лениво, лениво собирались в путь, зная, что впереди
длинная песчаная дорога и такие же плохие колодцы с затхлой, солоноватой
водой. К вечеру чуть-чуть оживились, и не потому, что стало прохладней -
солнце жарило прямо в лицо, а потому, что различили на юге сквозь пыль и
песчаные вихри стену. Значит, горы! Значит, скоро будут источники с
пресной, такой холодной, без привкуса глауберовой соли, водой. И наконец
глаза увидят траву и, впервые за два месяца, деревья с настоящими зелеными
листочками! Как все соскучились по зеленому дереву!
Но ехали еще не один час. День летом в пустыне - бесконечный день. И
ни источников, ни деревьев так и не увидели до самого аула Мурче.
И уже когда ехали по тонувшей в темноте улице, усталые, подавленные,
почти падая в тяжелейшей дремоте с седел, внезапно встрепенулись. Что это?
Кони захрапели и подались вперед. Где-то близко, чуть ли не на
обочине улицы журчала вода. Уже кто-то начал спешиваться, жадно сглатывая
слюну, как вдруг из-за поворота плеснуло красное пламя факела и голос
Аббаса Кули прокричал:
- Великий анжинир, бефармоид! Пожалуйста! Анжиниры, пожалуйте!
Прибыли!
Нет ничего приятнее - растянуться на текинском ковре после целого дня
тяжкого пути по пустыне. Нет выше наслаждения, чем утолить жажду ледяной,
до ломоты в зубах прозрачной чистой водой, которая превосходит своим
вкусом все прохладительные напитки мира, даже мешхедский шербет, каким
угощают паломников у подножия Золотого Купола. Нет ничего приятнее для
путника, не завтракавшего, не обедавшего и протрясшегося на коне целый
день, нежели запах поджариваемого в бараньем сале лука. Нет добродушнее
лиц, чем освещенные слабым светом чирагов и костра лица хозяев -
гостеприимных мурчинцев, толпящихся в своих гигантских лохматых тельпеках
вокруг глиняных супа - возвышений, политых и до блеска подметенных ради
дорогих путешественников... И так приятно в ожидании ужина попивать из
крошечной пиалы зеленый чай и наслаждаться пением под дутар вон тех двух
присяжных певцов, гордости аула Мурче. Сквозь усталую дремоту слышится