"Тарас Шевченко. Близнецы (Укр.)" - читать интересную книгу автора

- Превосходно! И в точности верно! - проговорил он вслух.
Я и прежде глубоко уважал его за его во всех отношениях возвышенный
характер, а теперь я, благоговея, исчезал перед его чисто рыцарской
скромностью.
- Что же это мы все как воды в рот набрали? - проговорила Прасковья
Тарасовна, - Хоть бы повечерять, пока засветло.
- А что ж, когда вечерять, так и вечерять, я и на то готов.
Ужин был подан на ганку, и к концу его показалася из темного Переяслава
полная красавица луна. Мы все трое замолкли и только переглянулись между
собою. Картина была так хороша, что только в немом благоговении можно было
созерцать ее.
Меня пригласил с собою Никифор Федорович в пасику ночевать, на что я,
разумеется, и согласился охотно.
Не было другой такой ночи в моей жизни, да, верно, и не будет. Долго
беседовали мы с ним о разных предметах и случайно коснулись моей слабой
струны, народных наших песен. Ни один профессор словесности в мире не
прочитывал [так] своей лекции о значении, влиянии и достоинстве народных
песен. И с какой глубокой любовью изучил он слова и мотивы наших
прекрасных задушевных песен.
- Да, - говорил он, - после этой трогательно простой прелести наших
песен что значат уродливые создания современных нам романсов. Кроме
безнравственности, ничего более. - И чрезвычайно деликатно коснулся песен
покойного своего учителя музыки Сковороды. Он сказал: - Это был Диоген
наших дней29, и если б не сочинял он своих винегретных песен, то было бы
лучше. А то, видите ли, нашлись и подражатели, хоть бы и князь
Шаховской30, или Котляревский в своей оде - в честь князя Куракина -
сколок Сковороды. Только та разница, что учитель мой, как истинный
философ, никому не льстил. - "Энеида" Котляревского в то время еще не была
напечатана.
Я, как собиратель народных песен, много записал у него вариантов и
самых песен, нигде мною прежде не слыханных.
Ко всем его прекраснейшим качествам принадлежит его найпрекраснейшее
качество: он был в высокой степени религиозен. Любимейшим его чтением был
Новый завет. Он всем сердцем своим и всем помышлением своим сознавал и
глубоко чувствовал священные истины евангельские. Каждое воскресенье и
каждый праздник он ездил к обедне с женою в соборный храм Благовещения.
Вместе с прекрасной, гармонической архитектурой храма на него действовало
и пение семинаристов. Но когда поставили в храме новый иконостас, гармония
архитектуры исчезла, и он стал ездить к обедне в Успенскую церковь, в ту
самую, в которой в 1654 генва[ря 8] дал присягу Зиновий Богдан Хмельницкий
со всякого чина народом на верность московскому царю Алексею Михайловичу.
Но когда, возобновляя исторический памятник этот, из шести куполов
уничтожили пять, экономии ради, то он стал ездить к Покрову. Церковь во
имя покрова, неуклюжей и бесхарактерной архитектуры, воздвигнута, в
знамение взятия Азова31 Петром Первым, полковником переяславским
Мировичем, другом и соучастником проклинаемого Ивана Мазепы. В этой церкви
хранится замечательная историческая картина, кисти, можно думать,
Матвеева32, если не иностранца какого. Картина разделена на две части:
вверху - покров пресвятыя богородицы, а внизу - Петр Первый с императрицей
Екатериной I, а вокруг них все знаменитые сподвижники его, в том числе и