"Тарас Шевченко. Близнецы (Укр.)" - читать интересную книгу автора

гетман Мазепа и ктитор храма во всех своих регалиях.
Прослушавши литургию, Никифор Федорович подходил к образу покрова и
долго любовался им и рассказывал своей любопытной Прасковий, кто такие
были за люди, под кровом божия матери изображенные.
Иногда он рассказывал с такими подробностями про Даниловича и
разрушенный им Батурин33, что Прасковья Тарасовна наивно спрашивала мужа:
- За что ж она его покрывает?
Как ни переполнена чаша счастия, а всегда найдется место для капли яду.
Для полного счастия Сокиры чего бы недоставало? А ему недоставало самого
высшего блаженства в жизни - детей.

Лет шесть уже минуло, когда на хуторе у старого сотника Сокиры,
невзирая на отца протоиерея и прочий чин духовный, Никифор Федорович вынул
свою скрипку (потому что гусли не соответствовали песне) и заиграл,
припевая:
Ой хто до кого, а я до Параски...
при чем Прасковья Тарасовна плюнула и вышла из покоя, а Карл Осипович и
Кулина Ефремовна, не говоря ни слова и также невзирая на чин духовный,
схватилися за руки да и пошли выплясывать:
О mein lieber Augustin...
И в тот же вечер другая пара - кум с кумою, едучи в город от Сокиры,
пели тихонько в два голоса:
Одна гора високая,
А другая близька...
А отца протоиерея и братию на ту ночь положили спать в новой коморе,
потому что ночь была бурная, так чтоб чего, боже сохрани, не случилось.
Карл Осипович и Кулина Ефремовна, поплясавши в свое удовольствие и
сказавши хозяевам "gute Nacht", сели в свою беду и поехали в город,
разговаривая себе тихонько и вс╕ по-немецки.
То был великий и радостный день для бездетного Никифора Федоровича и
Прасковьи Тарасовны. Они в тот день окрестили и усыновили двух
близнецов-подкидышей и [так] бучно отпраздновали крестины, что повивальная
бабка долго после того говорила, - что родилась, окрестилась и умру - не
увижу таких хороших крестин, как были у старого сотника.
Минуло шесть лет после такого великого события в доме Сокиры, когда
перед вечером сидели они, т. е. хозяева, на ганку с нерушимым другом своим
Карлом Осиповичем. Перед ними на темнозеленом лужку, примыкающем к самой
Альте, розвилося двое детей в красных рубашках, точно два красные мотылька
мелькали на темной зелени. С крылечка все трое молча любовалися ими, и
казалось, что у всех трех собеседников вместе с зрением и мысли были
устремлены на детей. После продолжительного созерцания первая нарушила
молчание Прасковья Тарасовна.
- Рассудите вы нас, голубчик Карл Осипович, что нам делать? Я говорю,
что дети еще малые, а Никифор Федорович говорит: - Это ничего, что малые,
а учить надо. - Где же тут, скажите таки Христа ради, правда? Ну, еще хоть
бы годочек подождать, а то думает после покрова уже и начинать.
- Да, да, начинать, давно пора начинать, - сказал Карл Осипович. - Я
давно думаю об этом.
- Святая Варваро великомученица! Боитесь ли вы бога, Карл Осипович!
- Боюсь, очень боюсь, Прасковья Тарасовна, и скажу вам, что когда мне