"Иван Михайлович Шевцов. Набат" - читать интересную книгу автора

выкрасть секретные документы, совершить диверсию или террористический акт?
Во всяком случае, с ним не станут церемониться, в любое время могут им
пожертвовать, послать на бессмысленную смерть, и он не сможет ослушаться,
потому что иначе на стол того же Бойченкова или его коллег лягут страшные
документы, изобличающие Куницкого в преступлениях, которым нет и никогда не
будет оправданий.
Чем ближе подходило роковое семнадцатое число, тем туже взвинчивались
его нервы. Он становился задумчивым, мрачным. Последние ночи не мог спать
без света. Его преследовали кошмары во сне. А в ночь с шестнадцатого на
семнадцатое, уже под утро ему приснилась знакомая картина беловирского
тюремного двора. Свирепый фашист, то ли Шлегель, то ли Штейнман, снова
вручил ему пистолет и приказал расстрелять прикованных к стене людей. Их
было всего двое: мужчина и женщина. Фашист предупредил, что в обойме всего
лишь один патрон и этим единственным выстрелом он, Адам Куницкий, должен был
поразить обоих беззащитных людей. Не целясь, он стал медленно приближаться к
своим жертвам, обдумывая, как можно сразить их одним выстрелом, и когда
приблизился к ним, то узнал в мужчине своего отца, а в женщине Ядзю
Борецкую. Его охватил ужас. Он стоял и не знал, что делать, а фашист кричал,
приказывал стрелять и дико хохотал.
Решение созрело вдруг. Да, он встретится с тем человеком и выдаст его
органам Госбезопасности. Он никогда не станет работать во вред СССР, не
поднимет руку против страны, которая в трудную годину дала ему приют,
образование и все блага жизни.
Куницкий не спеша поднялся по каменным ступеням, мельком осмотрел
толпящихся на них людей, взялся за большое медное кольцо массивной двери,
вошел в полукруглый вестибюль, неловко осмотрелся в неярком свете, прошел в
большой зал, подошел к окошку, купил ненужные ему конверт с маркой и снова
вышел на улицу, остановился на ступенях лестницы. Все это заняло две с
половиной минуты. Остальные две с половиной минуты решил ждать здесь, не
сходя с места. Он почему-то думал, что его повелитель стоит где-то рядом и
наблюдает за ним.
Быстрым оценивающим взглядом Куницкий ощупал всех толпящихся перед
входом в телеграф. Вот молодой человек в легоньком пальтишке с поднятым
воротником и обнаженной головой. В руках завернутая в газету книга. Он не
стоит на одном месте ни секунды, полон нетерпения, смотрит по сторонам и
нервничает. Дальше - пожилой, солидный, в пальто и меховой шапке, с
портфелем в руках и с папиросой в зубах, устремил важный, полный достоинства
взор в сторону проезда МХАТа. Должно быть, уверен, что человек, которого он
ожидает, должен появиться именно оттуда. Невдалеке девушка с грустным лицом,
с зажатой под мышкой сумочкой. Все они не похожи на того, кого ждет
Куницкий. А вот тот, с усиками, длинный и тощий, как жердь, с надвинутой на
лоб темно-зеленой шляпой, ходит по полукругу парадного и больше смотрит себе
под ноги. Раза три он бросил на Куницкого короткий, но, как ему показалось,
меткий, стреляющий взгляд. Возможно, он и есть, возможно, оценивает,
изучает, не рискует ошибиться. Куницкий выходит ближе к свету фонаря,
выставляет вперед книгу, так, чтоб лучше был виден синий цвет переплета.
Тощий проходит мимо него, совсем близко, что-то бормоча себе под нос.
Похоже, напевает привязавшийся мотив. Скорее всего это он и есть. Нервная
дрожь нетерпения пронизывает все тело. Куницкий бросает беглый взгляд на
часы: идет последняя минута. Сейчас она истечет, и он может уходить. Одна