"Иван Михайлович Шевцов. Набат" - читать интересную книгу автора

содержания: "Жди меня здесь, никуда не уходи: есть важные новости. Адам".
А ей не хотелось ждать в гостинице. Она в свою очередь оставила для
него записку: я, мол, в Александровском саду. Она села на скамейку лицом к
университету. Разноречивые мысли мешали сосредоточиться на одном. Она давно
мечтала учиться в Варшавском университете. Варшава... Ядзя была там всего
один раз. Многострадальная Варшава, превращенная фашистами в огромный
концлагерь. А напротив приземистое желтое здание Московского университета.
Там учился и, возможно, будет продолжать учебу ее соотечественник - Адам
Куницкий. "Чем вы хуже Куницкого?" Это мелодичный голос симпатичного
душевного Бойченкова звучал в ее ушах. Но не только эти слова Дмитрия
Ивановича застряли в ее памяти. Запомнились и другие, колючие, - его
пристальный настороженный взгляд. И вопросы, прямые и острые, как шпага: "И
кто, по-вашему, предал?", "Кто тот благодетель, спасший вам жизнь?", "А вы?
Знали фамилии?", "Почему Ян Русский именно вас прикомандировал к группе
Алексея?" И в каждом вопросе звучали скрытый смысл, подозрение, намек,
призыв к серьезному размышлению. Было над чем задуматься... Это были
тревожные и тяжелые думы. Сейчас не хотелось на них сосредоточиваться, надо
было временно отстранить их, оттолкнуть, заслонить другими, приятными,
соответствующими душевному настрою. Она знала, что от тревожных надсадных
дум, вызванных вопросами Бойченкова, ей не уклониться. Они все равно
настигнут ее потом, в номере гостиницы, когда она ляжет в постель и погасит
свет. Ей придется тщательно все проанализировать. А сейчас на нее нахлынули
иные воспоминания, - ее мысли убегали в Графский лес, к боевым друзьям и
товарищам, и прежде всего к нему, ее Янеку. Как он там? Вчера она опустила
его письмо, адресованное родным в далекую Сибирь. Было бы поближе, она
обязательно съездила б к ним, рассказала б им, какой замечательный человек и
храбрый воин Иван Слугарев. Почему его нет здесь сейчас, с ней рядом? Как
все нескладно получается: он там, на ее родине, а она здесь, на родине
своего любимого. "Любимый, Янек", - прошептала самозабвенно и смутилась -
мимо проходили женщина с военным. Они могли услышать ее слова. Как часто в
мыслях, а иногда и вслух она произносила эти два заветных слова.

Глава пятая

Часы над парадным входом на Центральный телеграф показывали ровно
восемь, когда Адам Куницкий с синим томиком Энгельса в руке пересекал улицу
Горького от проезда МХАТа. На каменных ступеньках темно-серого мрачного
здания телеграфа и возле стояло человек десять мужчин и женщин, в
напряженном ожидании всматривающихся в поток торопливо идущих людей по
слабоосвещенной главной улице столицы. Над Москвой висела плотная стылая
туча, из которой редко сыпалась мелкая снежная крупа.
В этот зябкий вечер 17 января 1943 года Адам Куницкий шел на свое
первое свидание с неизвестным ему агентом, а возможно, и самим резидентом
абвера. С волнением, переходящим в отчаяние, ожидал он этого дня и часа. Он
уже смирился с горькой мыслью, что тот таинственный незнакомец, который
подойдет к нему и сообщит свой пароль, будет жестоким и безжалостным его
господином, которому он, студент МГУ Адам Куницкий, будет беспрекословно
повиноваться. А вдруг его повелителем окажется прелестная белокурая
девушка, - однажды мелькнула в его взвинченном мозгу курьезная забавная
мыслишка. Он пробовал предположить, какое задание могут ему поручить: