"Иван Михайлович Шевцов. Набат" - читать интересную книгу автора

оберфюрер. - О легкой смерти не мечтай, ее я тебе не обещаю. Либо я сохраню
тебе жизнь, и ты будешь работать на меня, либо я брошу тебя в ад. Не Дантов,
нет. Итальяшка обладал примитивной фантазией. Итак, я слушаю.
Куницкий рассказал все. Состав группы и задание. О том, как попали к
Мариану Кочубинскому и как их выручил Ян Русский. О раненом Кудрявцеве,
который сейчас лежит в подвале разрушенного костела и ждет помощи. О
радисте, который сейчас пробирается на конспиративную квартиру, и о тех, кто
его там ждет. К концу рассказа он весь обмяк, почувствовал себя совершенно
опустошенным, отрешенным от всего реального, земного, и ему действительно
захотелось умереть. Но только сразу, без мучений, уснуть бы и не проснуться.
Шлегель не задавал лишних вопросов: он был убежден, что Куницкий
говорит правду, и не хотел терять времени. Две группы гестаповцев выехали
одновременно по двум адресам: одна на квартиру к оберполицаю Качмареку,
другая - в подвал костела.
Арестованных Алексея Гурьяна, Николая Софонова, Веслава Качмарека и
Ядзю посадили в одиночки, допрашивали каждого в отдельности, пытали, но
никаких сведений не добились.
На другой день Шлегелю звонил из Варшавы его старый приятель майор
Баум - руководитель особо засекреченной службы абвера под кодовым названием
"Валли". Спрашивал, как там поживает Артур Хассель, дружески советовал
Шлегелю не ссориться с влиятельным доктором, а произошедший между ними
инцидент-размолвку постараться незаметно уладить.
- Я тебя понял, Баум, - возбужденно кричал в телефонную трубку
оберфюрер. - Все понял и постараюсь уладить... Кстати, у меня есть отличный
предлог для визита к Хасселю.
И он вкратце сообщил, как сенсацию, о задержании группы московских
агентов, которая интересуется замком графа Кочубинского. Один из участников
группы, некто Адам Куницкий, он же Лявукас Давидонис, "раскололся" на все
сто. Новость эта как гром поразила Баума.
- Послушай, Курт, это чрезвычайно важно, - кричал майор. -
Чрезвычайно!.. Я сейчас же сообщу оберфюреру Гелену. Или доложу адмиралу
Канарису... Нет, нет, не возражай: твоему Шелленбергу эти люди ни к чему.
Они в компетенции абвера. Я прошу тебя сохранить им жизнь и не допустить
между ними общения. Изолируй каждого и жди нашего представителя.
Шлегель было уже пожалел, что проболтался: теперь из-за этих русских
начнется торг между руководителем СД бригаденфюрером Вальтером Шелленбергом
и руководителем абвера всемогущим адмиралом Вильгельмом Канарисом - этим
хитрым и коварным полунемцем-полугреком. Вмешается Кальтенбруннер, а может,
и сам Гиммлер, и тогда как бы не затрещал чуб у самого Шлегеля. Этого-то и
боялся начальник беловирской СД и полиции.
Алексей Гурьян сидел в одиночке. Его только что привели после
очередного допроса, избитого в кровь, и бросили на цементный пол. На допросе
он упорно отрицал все - и что он руководитель группы, и все другие
подробности. Все это он называл провокацией, чьей-то глупой выдумкой и
твердил заученную легенду о себе. Хотя и знал, что ему не верят. Но твердил,
чтоб вызвать сомнение у фашистов в подлинности показаний предателя. А он так
и считал: в группе кто-то завалился и предал всех, спасая свою шкуру. Он,
Гурьян, не допускал, что кто-то просто не выдержал пыток. Он гадал, кто из
трех мог "расколоться", а скорее всего - просто предать: Кудрявцев, Софонов
или Куницкий? А впрочем, почему эти трое, а не кто-нибудь другой? Скажем,