"Иван Шевцов. На краю света (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Сверкнув сначала маленьким игривым солнечным зайчиком, оно вдруг
выросло, приобрело совершенно иную, уже совсем определенную форму громадной
ленты, сотканной из миллиардов светящихся различным светом иголок. И лента
эта извивалась змеей, переливалась невиданными оттенками, подчиняясь
какому-то очень правильному и красивому ритму. Казалось, каждая иголочка в
отдельности двигалась по горизонту, но двигалась не в беспорядке, а в
строгом соответствии с движением других, таких же светящихся сказочным
светом искорок-иголок.
Мне подумалось, что вот такое дивное явление во всей его натуральной
величавой красоте нигде не увидишь: ни в Москве, ни в Крыму, а только здесь,
на Севере. Можно, конечно, написать на холсте нечто подобное, можно заснять
в кино, но это все же будет лишь слабая копия, весьма далекая от
неповторимого оригинала.
Я любовался, как в детстве любовался когда-то радугой, хотя то были
просто застывшие и уже знакомые, не однажды виданные мною краски. А этих я
не встречал в жизни, - с такими оттенками, подвижные, игристые.
Раньше меня нисколько не беспокоили моя некрасивая внешность, грубые,
неуклюжие манеры. Теперь мне все чаще приходилось досадовать на самого себя.
Так я думал теперь, глядя на два круглых белых фонаря у входа в клуб
офицеров. Оттуда доносилась музыка. На афише большими буквами только одно
слово: "ТАНЦЫ".
А может, зайти? А вдруг она там, ведь сегодня у меня день сюрпризов. И
северное сияние, говорят, светит на счастье.
Впрочем, кто это она?
Однажды здесь, в Завирухе, - это было тоже на танцах - я увидел
девушку, на которую нельзя было не обратить внимания. Она выделялась из
всех. И что удивительно, ничем не напоминала Ирину, напротив - полная
противоположность ей. Черная пышная коса, тонкие неправильные, но очень
милые черты лица, четко обрамленного темными волосами, большой лоб,
небольшой рот. Вот и все, что запомнилось.
Не танцевала. Стояла у стены и кому-то с легкой безобидной издевкой
улыбалась. Казалась очень молоденькой, лет восемнадцати, и того меньше.
Исчезла неожиданно. Больше я ее не видел, хотя встретиться в нашей
Завирухе не мудрено - это не Ленинград. Мне хотелось встретить ее еще. Но
тщетно. Первое время я не то чтобы зачастил в клуб офицеров, но бывал там
чаще обычного. А потом решил: это, очевидно, дочь какого-нибудь офицера,
приезжала на время и снова улетела в теплые края. Да к тому же совсем еще
ребенок.
На этот раз ее не оказалось на танцах, и я, побыв там недолго, пошел на
корабль.
Вестовой подал мне письмо. Это был новый сюрприз. Письмо от земляков
Богдана Козачины, в котором не очень грамотно и очень неясно излагалась
жалоба на старшину второй статьи. Чем-то он обидел своих земляков во время
отпуска и "опозорил высокое звание советского моряка". Под письмом стояли
четыре каракули, долженствующие обозначать подписи жалобщиков. Ни одну из
них невозможно было разобрать.
- Ох, уж этот мне Богдан! Что он там мог накуролесить что еще натворил?
Вызвал его.
- Вы докладывали, что отпуск провели без замечаний?
- Так точно.