"И.М.Шевцов. Любовь и ненависть (Роман) " - читать интересную книгу автора

шестидесятилетнего бородача Ульяна Евдокимовича Сигеева, отца большого
семейства, состоящего, как говорят в шутку, из "шестнадцати единиц", в число
которых входят кроме самого Ульяна его жена, она же и бабушка, старший сын с
женой и двумя детьми, дочь с зятем и третьим дедушкиным внуком, еще три сына
и две дочери.
Сам Ульян - крепкий, остряк, за словом в карман не полезет, - отвечая на
шутливые замечания по поводу столь многочисленного потомства, говорил:
- Тут у нас условия: харч хорош, ночь длинна и керосин не всегда
завозят.
Поселился он на острове восемнадцать лет назад еще безбородым. Поселился
не на год и не на два, а на вечные времена. Ступив на камень острова,
покрытый бархатом мха, ползучей березы, морошки и каких-то неизвестных ему
ягод, он степенно, по-хозяйски осмотрелся, увидел большой дубовый крест над
скалистым обрывом, решительно направился к нему. Попробовал прочитать
изрядно смытую двумя столетиями надпись. По обрывкам слов понял, что здесь
во времена Петра Великого потерпели крушение российские мореходы.
Жена робко, с озабоченным выражением спросила, чья это могила. Он
ответил:
- Не могила, а памятник прадедам нашим. - И, поняв, какие тяжелые думы
встревожили женщину, прибывшую по своей доброй воле "на край света", вдруг
смягчившись, обнял ее и сказал успокаивающе: - Ну, будет, пойдем. Посмотри
туда - там Северный полюс, совсем близко.
Она взглянула на низкий белесый горизонт, залитый морем и небом, и
спросила:
- Значит, это и есть край земли?
Дубовый крест петровских времен стоит и поныне и еще простоит, может,
сто лет, а на другом конце острова есть кладбище: три могилки. В одной
похоронен двухлетний мальчик, самый младший сын Ульяна Евдокимовича, в
другой - его четырехмесячная внучка, а в третьей - солдат-артиллерист,
случайно сорвавшийся со скалы.
Мы должны были спешить на остров и как можно быстрей доставить хирурга,
чтобы на маленьком кладбище не оказалось четвертой могилы.
Это случилось сегодня. Один из сыновей Ульяна Евдокимовича, бесшабашный
гуляка-парень, выпил больше, чем полагается, и решил навестить
соседей-батарейцев. В потемках, да к тому же в метель, он сбился с тропинки
и забрел на артиллерийский склад. Часовой, солдат первого года службы,
заметил мелькнувший среди снежной мути силуэт человека, дважды окликнул его.
Ответа не последовало. Он дал предупредительный выстрел вверх. Парень
невнятно выругался и опрометью бросился в сторону. Тогда часовой выстрелил в
него и попал в грудь.
Ранение было тяжелым, в счастливый исход мало кто верил. На острове с
нарастающей тревогой и нетерпением ждали хирурга.
Он пришел на корабль, запыхавшийся, взволнованный, внешне ничем не
примечательный человек, от которого ожидали подвига, и представился тихим,
неуверенным голосом:
- Лейтенант медицинской службы Шустов.
Василий Шустов, светлобровый, застенчивый юноша, с мелким круглым лицом,
тот самый хирург, от которого сейчас все ждали чудес, стоял рядом со мной на
верхней палубе, держал в руках небольшой чемоданчик с инструментами. Я
предложил ему спуститься в мою каюту: нечего без толку мерзнуть здесь