"Иван Михайлович Шевцов. Тля (Роман)" - читать интересную книгу автора

Горького рядом с Моссоветом, занимали отдельную квартиру. Самая большая
комната с окном, выходящим на Советскую площадь, была мастерской Павла. В
последние три месяца в ней господствовал дух Маяковского. Гипсовая маска
поэта, фотографии, рисунки, однотомник его стихов, множество этюдов, два
эскиза, сделанных углем, - все это, разбросанное по стульям, на столе и даже
на полу, теперь показалось Владимиру лишним, ненужным в присутствии большой
законченной картины, которая называлась "Маяковский за границей".
Павел в темном халате, с растрепанными жесткими прядями волос, сидел в
легком плетеном кресле в ожидании дружеской критики. Владимир стоял у окна,
сложив на груди руки и вприщурку всматривался в картину. Табачный дым серым
облаком поднимался к потолку, жидкие тени от него легли на ярко освещенную
стену. Владимир посоветовал "убрать" папиросу, зажатую в зубах Маяковского.
Павел согласился, но не спешил воспользоваться советом. Он вообще не любил
спешить,
Владимир вдруг начал словами поэта:
- "У советских собственная гордость: на буржуев смотрим свысока". Да,
Паша, эту идею ты выразил. А вот Америки доллара, Америки линча...
Он хотел сказать "не получилось" и не успел. Павел резко поднял голову,
откинул назад длинные волосы и, перебивая товарища, заговорил:
-Вижу, Володя, чувствую и теряюсь. Видно, правду говорят: всего в одной
картине о Маяковском не расскажешь...


39

Павел любил Маяковского. Часто в компании друзей вдруг поднимается за
столом его тучная фигура и густой низкий голос рявкнет так, что рюмки
зазвенят:

"Слушайте, товарищи потомки,
агитатора, горлана-главаря!"

И теперь Павел встал, зажал в руке массивную дубовую линейку и,
размахивая ею, продолжал с подъемом:
-Маяковский!... Глыбища-то какая, утес! Мало кто из писателей понимал
так глубоко мир империалистических хищников, как он. - И, бросая грохочущие
слова, продекламировал:

"Но пока доллар всех поэм родовей.
Обирая, лапя, хапая.
Выступает, порфирой надев
Бродвей, капитал - его препохабие."

Владимир с волнением слушал, как он читает стихи "горлана-главаря",
затем сказал, вставая:
- Работай, Паша, не буду тебе мешать...- Павел остановил его за рукав:
- Погоди, ты твердо решил ехать в колхоз? - Владимир утвердительно
кивнул, и лицо Павла помрачнело.
Глядя в окно на многолюдную улицу, он негромко сказал:
- Мне тоже хочется поехать; Куда угодно: в Сибирь, на Дальний Восток, в