"Иван Михайлович Шевцов. Бородинское поле " - читать интересную книгу автора

- Некоторые не в счет, - резко и почти с раздражением отозвался Дмитрий
Никанорович. - И потом, надо разобраться: бегут - это одно, а эвакуируются -
совсем другое. Вот Павел Дмитриевич не уехал. И напрасно. Вам бы надо уехать
непременно. Талантливых людей надо беречь. Мы всех академиков-зодчих
эвакуировали.
- Разве? - поднял ясные глаза Корин. - А я вчера на улице встретил
Алексея Викторовича Щусева. Насколько я помню, он академик архитектуры.
- Отказался, - ответил Дмитрий Никанорович. - Заупрямился старик. Что с
ним поделаешь - таков уж он есть. На днях я тоже встретил его, но не на
улице, на крыше дома. Представьте себе: утречком, вижу, сидит на крыше
человек с палитрой в руках. Перед ним этюдник. А на голове - кастрюля.
Да-да, обыкновенная кухонная кастрюля. Присмотрелся - да это ж Алексей
Викторович! Спрашиваю: "Что вы там делаете в такую рань?" Отвечает: "Решил
рассвет над военной Москвой написать. С аэростатами, знаете ли, эффектно
получается". - "А на голове что у вас? Никак, кастрюля?" - "Она самая,
вместо каски. Осколки, знаете ли, падают от зенитных снарядов. А так,
говорят, безопасней". Я ему опять: уезжать, говорю, вам из Москвы надобно. А
он мне: "Соглашусь при одном условии - если и детища мои со мной вместе
эвакуируете: Мавзолей, гостиницу "Москва", Казанский вокзал. А без них я
никуда не поеду". Вот он каков - Алексей Викторович. Учитель мой.
- И не он один таков, - заметил Корин. - Многие художники отказались
покинуть Москву.
- Музыканты тоже, - вставил Олег, вспомнив, что сегодня он идет на
концерт. - Голованов, например.
Возле Дома Союзов они расстались. Здесь Олег назначил встречу своей
жене: перед уходом на фронт они решили побывать на концерте симфонической
музыки. Многие театры в это время уже эвакуировались из Москвы, но большой
симфонический оркестр, руководимый Николаем Семеновичем Головановым,
продолжал давать концерты. Провести последний вечер перед уходом на фронт в
Колонном зале предложил Олег, и Варя охотно согласилась. Она не принадлежала
к категории меломанов, на симфонических концертах прежде не бывала, но, как
и миллионы обыкновенных людей, не лишенных начисто слуха, воспринимала
музыку с удовольствием, без внешних восторгов, особенно песню, хотя сама
пела редко, почему-то стесняясь.
В рабочей семье Макаровых не было музыкально одаренных людей.
Репродуктор, появившийся в их квартире с незапамятных для Вари времен,
заменял им и эстраду, и концертный зал, и даже театр.
Иное дело Олег. Он учился в музыкальной школе, родители видели в нем
будущего композитора, а он вместо консерватории поступил в архитектурный и
после окончания института редко садился за старый рояль, который занимал
третью часть их комнаты в коммунальной квартире бывшего купеческого дома в
Яковлевском переулке, возле Курского вокзала. Когда-то эта комната
принадлежала его бабушке, а у Олега была своя комната в отцовской квартире
на улице Чкалова. Но бабушка по старости лет часто хворала и нуждалась в
постоянном присмотре, поэтому незадолго до окончания института Олегу
пришлось переехать в Яковлевский переулок, а бабушке - на улицу Чкалова. И
теперь молодожены жили отдельно от своих родителей в тихом переулке. Соседи
у них были тихие, простые люди, уже пожилые и бездетные - занимали они так
же, как и Остаповы, одну большую комнату и особых неудобств молодой чете не
доставляли.