"Жак Шессе. Покой мертвых ("Двойник святого") " - читать интересную книгу автора

их историями с выходцами с того света, с телами, по ночам выходящими из
могил?" На вид сторож был полный дебил, к тому же пил и не всегда стойко
держался на ногах, так что не ему было подобрать ключ к этой истории. А вот
что думал хозяин "Горловины"? Отель и кафе в его руках, там много чего
рассказывают. Сам он, собственно, ничего не слышал, ничего не видел, кроме
туристов, что наезжают летом - соломенные шляпы, шорты, пенистое пиво и в
путь - вперед и вверх, - не заботясь ни о чем. А почему теперь нет
альпинистов? - Мода прошла. Теперь им подавай вершины интернета, телевизоры
в каждой комнате, чуть ли не в холодильнике. Тайна оставалась неразгаданной:
лишь слова того типа, Элла, которому мешали тебя расслышать, да ветер,
ведающий обо всем, и ничего не выдающий, - о чем-то все-таки говорили.
Вернись, Элла, голубка моя, расправь свои крылышки над моим сердцем.
Чей это бред: мой или того несчастного сумасшедшего типа? Вернись, Элла.
Право, кто это: я или он, извергающий из себя лавину всего, сидя за
решеткой? Иные дни я проникаю в его плоть, слушаю изнутри его голос, вижу,
как движется его язык во рту, ощущаю всю неизбывную тоску, которая живет в
нем. Элла! Элла! - дрожит у него внутри. У нее был голос, оставляющий в
воздухе шлейф, ее следы на снегу таяли. Бедняжка, не повезло ей, ведь она
могла упасть туда, где много снега, где он не тает на солнце, где
непроглядные ночи и утренники, в которых теряется память.
Это он, больной, ненормальный, притащил девицу на кладбище, привил ей
интерес к надписям на могилах. Обычно хранивший молчание, он так хорошо
рассказывал истории об англичанах-смертниках, о телах, летящих в пустоту, о
головокружении в горах, о черепах, расколовшихся о голубые камни. Мой ли это
голос или его - я уж и не знаю. Элла - в ветре, в запахе ванили, в
альпийском пастбище. Служащий инженерной конторы нашел клок волос на
шиповнике. В лаборатории его исследовали, оказалось, это волосы той
блондинки, как будто и так не ясно было. Обо всем этом узнаю от забулдыги -
кладбищенского сторожа. Он только посмеивается над полицией и химиками, он
знает одно - по ночам на могилы стекается всякий сброд, и утром там полно
всякой дряни - трусы, платки. Конечно, убирать-то не им.
- А вы никогда не подсматриваете?
- А чего прятаться? - недоверчиво отвечает сторож, от которого несет
потом.
- Ну, чтобы застукать их, испугать.
- Вначале было дело. Но меня схватили полицейские из патруля и обвинили
в порочных наклонностях, грозились лишить места. Думаете, просто работать в
таких условиях?
- А эти двое были вам знакомы?
- Ну, если только это можно назвать знакомством...
- Они с вами разговаривали?
- Да нет. У них и без меня было о чем поспорить и подрать глотки.
- Они что, ссорились все время?
- Не все время, а... потом, стоило им закончить заниматься тем
свинством, ради которого они сюда приходили. У дамочки была мания: еще не
одевшись, в чем мать родила обходить обломки могил с блокнотиком в руках и
записывать имена.
- В блокнот? Вы в этом уверены?
- А чего мне быть уверенным, я даже нашел один из ее блокнотов, весь
исписанный именами и эпитафиями с могил.