"Жак Шессе. Обрыв ("Двойник святого") " - читать интересную книгу автора

нетронутые и необычайно красивые, можно сказать, омытые июльскими дождями.
Обычно в других местах мне было достаточно увлечься чем-то, чтобы отделаться
от нее, не замечать ее, словно ее и нет, словно она растворилась, вот
именно - растворилась, то есть исчезла. Тогда я обретал желанный покой.
Я укреплялся в мысли помочь ей исчезнуть, чтобы вновь обрести
пространство и воздух, которые она у меня похищала.
Но этот первый день в гостинице был не совсем тем, что я ожидал. По
мере того как шло время, я все меньше враждебности испытывал к своей жене.
Мой взгляд время от времени возвращался к обрыву, как к прибежищу,
способному избавить меня от тюрьмы, в которую превратилась моя жизнь, но я
не мог не видеть и грациозности Анны, ее глаз, нежности и всего того, что
она делала, чтобы понравиться мне. Происходило ли это от того, что мы одни,
вокруг сверкающие на солнце лужайки, легкий ветерок? Несколько раз мне
случалось даже, как в самом начале нашего брака, воображать некие картины,
исполненные чистоты и свежести: Анна появлялась в них то совсем ребенком, то
подростком, но неизменно нежно-простодушной, и это меня странным образом
брало за душу. Мой взгляд переходил с мелового обрыва на ее прекрасное лицо
с тонкими чертами, шею, где билась жилка, узкие плечи... О это хрупкое тело,
так быстро проснувшееся под скромным девичьим платьем! В эту минуту она,
должно быть, почувствовала, что я разглядываю ее с жадностью, которая была в
наших отношениях в начале ее царствования и которая ушла, когда она начала
мне приедаться, о чем она так и не догадалась. Но в этот день с каждым часом
я все сильнее испытывал на себе воздействие ее желания и с нетерпением ждал
мига, когда она произнесет своим детским голоском: "Джон, Джон, пойдем в
нашу спальню. А, Джон? Мне хочется, чтобы ты сдержал свое обещание".
Мы несколько раз поднимались в спальню в первой половине дня, там было
не прибрано, кровать так и оставалась незастеленной. Когда мы поднялись во
второй раз, явилась горничная, и пришлось уговорить ее не прибираться,
сославшись на недомогание Анны.
Второй завтрак был сервирован на террасе, помимо нас с Анной была еще
пожилая чета: осмотрительный интеллектуал и его подурневшая с годами
половина, командовавшая им. Я дал самому себе один совет: никогда не
походить на этого пленника, а внутренне весь светился от принятого решения и
его скорого осуществления. Обрыв тоже светился под серым небом, мне
казалось, что мы переговариваемся с ним - этим свидетелем и залогом моего
освобождения и близкого счастья.
И все же что-то в поведении Анны тревожило меня, внося некий изъян в
мою уверенность. Это был ее взгляд исподтишка, как я называл его в начале
наших отношений. Она молода, занята своими делами, куда-то ходит, покупает
себе одежду, изящно и со вкусом ест, здесь у нее к тому же появилось
радостное настроение, аппетит, она отдает должное блюдам хозяйки: рыбе,
салатам, и все же в ее всегда влажном взгляде залегла мечтательность,
внутренний огонь, которые я любил и без которых мне, может быть, придется
нелегко. Другая Анна, другие женщины... И все же я хочу, чтобы это
случилось.
За десертом голос ее стал по-детски требовательным: - Джон, а, Джон, а
как же твое слово... Мы поднимаемся в спальню, и я снова ублажаю ее: моя
голова зажата ее влажными ляжками, я задыхаюсь в ожидании, когда она
закричит и застонет в помещении, куда не проникает шум ветра.
Вечером меня снова смутил этот ее взгляд исподтишка.