"Жак Шессе. Сон о Вольтере" - читать интересную книгу автора

Все чаще и чаще возникает у меня ощущение, что я провожу свою жизнь во
сне. Вчера, например, после сокращенного визита господина Казановы
Цайнгальтского, мне пригрезилась иная версия нашей встречи: все тот же
господин Казанова сидит за столом в саду и беседует с моим дядею, только на
сей раз о господине Вольтере нет и речи, и гостю не приходится уезжать
спешно, под дождем. А вот он я - слушаю их разговор, гляжу, как господин
Казанова обмакивает бисквит в свой шоколад и медленно посасывает его, и
меня нисколько не удивляет, что мадемуазель Од сидит почти обнаженная между
господином и госпожою Клавель. Мы спокойно беседуем, и разговор этот длится
долго, до тех пор, пока силуэты наши не растворяются в вечернем сумраке.
Той же ночью, гораздо позже, мне снится еще, что я стою на берегу
узенькой речки вместе со слугою Кавеном; мы окунаем руки в холодную воду и
ловим форелей, который яростно бьются в наших крепко сжатых кулаках.
Лежа в своей спаленке, я слышу и во сне и наяву, чем занимается у себя
мадемуазель Од. Слышу скрип кровати, на которую она садится, ее вздохи
перед тем, как заснуть, ее сонное дыхание. Плеск воды во время утреннего
туалета. Ленивое шуршание платья, когда она томно облокачивается на свой
маленький столик. Мне кажется даже, что я различаю скрип ее пера,
царапающего бумагу в тетради, где она, по ее словам, ведет дневник. К чему
это - вести дневник? Неужто для того, чтобы сделать реальность
убедительнее, сообщить ей оттенок правдивости, которую затянуло ряскою лжи?
Дневник мадемуазель Од должен быть весьма занимателен - ежели в нем
откровенно рассказывается обо всем, что с нею происходит. Признаюсь, я
частенько боролся с искушением зайти в ее комнату и прочесть его. Мне это
было бы совсем нетрудно: Од Белле, наша прекрасная весталка, постоянно
требуется для услуг госпоже Клавель, то на кухне, то для глажки белья раз в
неделю, вместе с молоденькими служанками.
Итак, я мог бы войти, отыскать дневник, раскрыть его и проникнуть во
все ее тайны. Но много ли это добавит к тому, что я уже знаю, а она
скрывает? Мне и так известно почти всё. Имена мужчин? Я предпочитаю давать
волю воображению, нежели тайком узнавать о них из тетради. Короче сказать,
следя за нею, непрестанно пребывая в ее обществе, я давно научился
разгадывать сей тайный язык; я настолько свыкся с ее притворством, что
читаю на ее лице, как по книге.


VII

Однако на Усьере словно и не отражаются все эти тайные катаклизмы,
которые, вероятно, только я один и замечаю. Да и сам я не очень-то грущу от
открытий, которые делаю днем и ночью; скорее меня снедает любопытство.
В доме нашем каждый держится так, словно трагедиям не место в
Усьере, - более того, им и вовсе нет места нигде на свете; все окружающие
как будто уверены, что мировой порядок зиждется на своде надежных и
разумных законов, коим подчиняется всё, и индивидуумы, и населенное ими
пространство - например, эта комнатка, где я нахожусь, этот сад, эти поля,
эта страна, вся Европа, а за нею и вся наша планета! И сам я - всего лишь
частичка этого надежного порядка - заранее предусмотренная, выверенная,
рациональная частичка.
Меня шокирует эта упроченность, ведь мне-то известно, что она